носитель такой фамилии, был гражданином РФ, как я успела вычитать в ее свидетельстве.
В результате к окошку я протиснулась первая на правах женщины. Петр – за мной, как кавалер. А наш дачник, сохранивший нам очередь, попал под технический перерыв, когда порцию собранных документов относили вниз – для оформления.
Мы сидели у окошечек выдачи. Петр дал мне визитку.
– Может, пригодится, – сказал он.
– Спасибо. Запиши мой телефон.
Петр записал.
Пенсионера я нашла в очереди к фотографу.
– Спасибо вам, до свидания, – сказала я.
– Удачи, дочка. Осторожнее на дорогах. Этому, который тебя склеил, привет.
– Передам.
Дома я показала визитку мужу.
– Смотри, у меня теперь есть знакомый банкир, – сказала я.
– Ну, допустим, не банкир, а всего лишь директор департамента, – прочитал муж на визитке регалии моего знакомого.
– А это не банкир? – уточнила я.
– Нет, Машечка, это директор департамента. У них там мой знакомый работает. Кстати, – продолжал муж, – начальник твоего банкира.
– А твой знакомый – банкир?
– Господи, ты хоть знаешь, кто у нас президент?
– Знаю.
– А премьер?
– Знала, но забыла. А оно мне надо?
Райкин дом. Драма за забором
С новыми правами мы с мужем повезли Васю на дачу к бабушке. Показать, так сказать, эволюцию ребенка, произошедшую с ним за две недели бурной жизни в спортлагере и еще две недели ничегонеделания в Турции. Заодно и себя показать. Мама всегда замечает, что я бледная, с кругами под глазами, дерганая и голодная.
Мне было чем гордиться. Вася на зов «обедать» или «ужинать» откликался с первого раза – бежал к столу, прихватив по дороге из ящика ложку. Это у него остаточное лагерное явление – вдруг ложки не хватит? А раньше как было? «Вася, иди обедать. Вася, остывает. Вася, я опять подогревать не буду. Вася, я к кому обращаюсь? Вася, ты вообще меня слышишь?»
При этом он такой лидер в душе. Иногда в ущерб собственным интересам. Вот папа первый съел суп. Просто потому, что раньше сел за стол. Вася приходит на кухню, видит, что папа ест второе, обижается и уходит со словами: «Я тогда вообще есть не буду». Это он в меня. В нашей семье – культ еды. Главное – всех накормить, втолкнуть еду, если не хотят, а потом считать, что ты замечательная мать, жена и хозяйка. Я, когда маленькая была, тоже такие показательные голодовки устраивала.
– Не буду есть, – говорила я маме.
– Не ешь, – отвечала она мне. Но я-то знала, что через полчаса мама начнет ходить вокруг меня кругами: «Машенька, иди поешь, Машенька, там пышечки свежие». Я дожидалась, когда мама позовет меня три раза, и выходила гордая и обиженная.
Моя мама рассказывала, что однажды я ее сильно напугала. Мне было года три-четыре. Несколько дней я почти ничего не ела и плакала. Видимо, от голода. Мама ставила передо мной тарелку с супом, второе, компотик и что-нибудь на сладкое. А я сидела и роняла в суп слезы. Мама мучилась и ломала голову – что с ребенком?
– Машенька, тебе не нравится супчик? Хочешь, другой сварю? – спрашивала она.
Я мотала головой – «нет».
– А почему ты не ешь? – Мама сама была готова заплакать.
– Не могу.
– Оставь ее, проголодается – поест, – говорила маме подруга тетя Света.
– Может, у нее с желудком что-то? – Мама с ужасом смотрела на мой живот.
– У нее не с желудком, а с головой, – сердилась тетя Света.
Мама испробовала все способы. Собирала всех моих детсадовских друзей, думая, что я поем за компанию. Все ели – я нет. Единственное место, где я соглашалась поесть, – был дом тети Светы. У тети Светы была дочка, Наташка, – мы ходили в одну группу. Тетя Света – медсестра в поликлинике – готовить не любила. Точнее, не могла – денег не было. Варила пустые щи на два дня и убегала на дежурство. Кроме щей, был хлеб. Так вот у тети Светы я ела эти щи.
– Почему она ест твою бурду? – спрашивала мама у тети Светы.
– А кто ее знает? Зажралась, – беззлобно отвечала тетя Света.
– Может, у нее все-таки что-то с желудком?
– Да нет у нее ничего, это я тебе как врач говорю.
– Ты не врач, а медсестра.
Мама пошла на хитрость – передавала тете Свете кусок мяса. Чтобы щи не на воде были, а хотя бы на бульоне.
Но врача мама все-таки вызвала, независимого эксперта по знакомству. Врач сказал, что девочка здорова. Поставил диагноз – педагогическая запущенность. Нужно быть строже и не идти на поводу у ребенка. Ребенок все понимает и щупает, где край. А у меня края нет. Но мама врачу не поверила и позвонила бабушке.
Бабушка приехала.
– Машенька, кушать будешь? – спросила бабушка.
Я молчала.
– Пойдем на кухню, – предложила она.
Бабушка поставила на стол тарелку и положила приборы, которые привезла с собой, – серебряную вилочку, нож, ложечку с витиеватой ручкой. Придвинула ко мне тарелку с супом. Я съела суп. Бабушка убрала тарелку и поставила следующую – котлета. Я съела котлету.
– Нормальный ребенок, – говорила бабушка маме на кухне, моя посуду. – Оставь ее в покое. Она просто не знала, с чего начать. Не может выбрать. И объяснить тебе не может. Она сама из-за этого мучилась. Ставь по одной тарелке.
– Господи, ну почему у других дети как дети? А эта с выкрутасами.
– Сдашь ее в детдом, другую возьмешь? – отрезала бабушка и уехала.
Вася тоже ни за что сам на кухню не придет. Надо подойти, поуговаривать и донести на ручках до кухни. Тогда он забудет, что папа первый съел суп, и поест. Хотя нет. Папе нужно налить опять суп и предупредить, чтобы ел медленно. Муж тоже упрямится. Он уже съел и суп, и второе, и сладкое и опять есть суп не хочет, но я делаю страшные глаза, и он возит ложкой по тарелке.
У меня есть оправдание. Когда Вася был грудным, он вообще ничего не ел. Грудь не взял, а сцеженное молоко из бутылочки пил с таким видом, как будто я ему уксус предлагаю или еще какую гадость. У Васи, как у многих современных детей, была аллергия на молоко. Я еще удивлялась – почему в нашем поколении про аллергию на молоко никто не слышал? Вот моего мужа в его грудном возрасте выпаивали козьим молоком от старой подранной деревенской козы, которое, как оказывается, таким детям вообще нельзя.
Так вот, для Васи нужна была особенная смесь – израильская. Никакой другой, как сказала врач, нельзя. Эта смесь не продавалась в супермаркетах. Только на детском рынке в Коломенском, только в одном ларьке. Как-то я даже поругалась там с другим папашей, у которого сын тоже только ту израильскую смесь ел. Последнюю пачку поделить не могли. А продавщица – тетка такая простая – смотрела на нас как на идиотов и никак не могла понять, чего это родители так изгаляются.
Когда наступил период прикорма, или как он там называется… В общем, тот возраст, когда можно давать баночки, я от счастья накупила всякой вкуснятины. Курочка в ананасе, говядинка с овощами по- провански и прочие деликатесы. Как бы не так. У Васи и на банки случилась аллергия. Врач сказала – готовь сама.
