немного отпустить волосы да скинуть несколько годков… — Выберите сами.
— Не могли бы вы сделать это за меня? Я не знаю, на что нужно обращать внимание.
Люсиль выбрала две подставки для палочек и завернула в папиросную бумагу цвета бордо.
— А палочки у вас еще остались?
— Ну, одну упаковку можно взять. Мне бы сандаловые.
Она положила палочки рядом с подставками.
— Вы слышали про Superior Tibet Incense?[9]
Урс отрицательно покачал головой.
— Это то, что мне нравится больше всего.
— Тогда и я хочу попробовать.
Люсиль извлекла пачку.
— Вам заменить или вы возьмете и те и другие?
Урс засмеялся:
— Возьму и те и другие.
— А шелковый платок не хотите?
— Я предпочитаю галстуки.
— Я хотела сказать: для вашей жены.
— У меня нет жены.
У Эвелин Фогт тоже был свой jour fixe. Она встречалась с подругой Рут Цопп за ланчем. Рестораны менялись, только день недели оставался всегда один и тот же: каждая вторая пятница.
На этот раз они выбрали недавно открывшийся суши-бар. Рут Цопп была в курсе кулинарной, артистической и общественной жизни города. Она происходила из состоятельного семейства и была замужем за человеком из своего круга. Рут не работала, однако ее органайзер весь был исчеркан записями о встречах и едва закрывался из-за обилия визитных карточек и отрывных листочков. Ей нравилось сводить вместе людей, пускать в ход их связи и дергать за ниточки. Многими своими клиентами Эвелин была обязана именно ей.
— Пойдем за столик. Суши-бармены обычно так болтливы, — шепнула она Эвелин, поджидавшей ее сидя у барной стойки.
Рут опоздала на двадцать минут — ненамного, учитывая ее привычки. Рут Цопп была привлекательной женщиной. Ее наряды и украшения неизменно отличались эффектностью, а мимика всегда была оживленной. Эвелин знала Рут много лет. Но до сих пор не решилась бы назвать ее в полном смысле красивой женщиной.
Итак, они сели за столик и заказали суши-ассорти — инари, хираши, нигири и норимаки. Рут управлялась палочками для еды с поразительной легкостью. Она подхватывала кусочки, обмакивала в соус содзя-васаби и к тому же успевала болтать, не спуская глаз с подруги.
Прошло довольно много времени, прежде чем Эвелин смогла вставить слово:
— Знаешь самую последнюю новость? Урс жжет ароматические палочки.
— Урс и ароматические палочки?
— Вечером в доме пахнет как в ашраме. А сам он словно где-то витает.
— Наверное, медитирует.
— Я спрашивала. Говорит, ему просто нравится запах.
— Все зависит от сорта.
— Сандаловое дерево. И что-то тибетское.
— Тибетское? Тогда он точно медитирует. В этом он не одинок. Гайгер тоже начал. А Графы каждый месяц летают в Нью-Йорк к своему ринпоче.[10]
— Но почему он медитирует без меня?
— Вероятно, он пока не чувствует в себе достаточной уверенности. Может быть, его медитация все еще носит слишком личный характер. По своему складу Урс не совсем подходит для таких занятий.
Эвелин положила последний норимаки обратно на тарелку.
— Медитируют обычно тогда, когда сталкиваются с трудностями.
— Возможно, это как раз тот случай.
— Если есть такой человек, который во что бы то ни стало стремится избегать проблем, то это — Урс.
— Возможно, у него кризис среднего возраста.
— Его кризисом среднего возраста была я.
— У незаурядных мужчин по несколько таких кризисов.
— Думаешь, за этим стоит женщина?
— Если мужчина вдруг изменился, то это не самая нелепая версия.
Одним из наиболее солидных клиентов Урса Бланка числился Антон Хювайлер. Он был президентом «Конфед», самой крупной страховой группы в стране, членом правления большинства самых известных предприятий. В конечном счете благодаря ему фирма «Гайгер, фон Берг энд Миндер» пригласила Урса на работу. Хювайлер был от него в восторге и все чаще настаивал на том, чтобы партнером на переговорах выступал Бланк. Постепенно портфель Урса стал настолько увесистым, что все три адвоката фирмы предложили ему стать их компаньоном. Урс, правда, предполагал, что побудительный толчок дал все же Хювайлер.
Они сидели у Антона Хювайлера в «сакристии», как между собой называли его личный кабинет. Просторное бюро, оборудованное как кабинет неожиданно разбогатевшего в семидесятые годы строительного дельца. Много деревянной мебели с подчеркнутой текстурой, с бронзовыми накладками, мягкие диваны, обитые зеленым бархатом и окантованные плетеной тесьмой с бахромой, оловянные кружки с надписями, рога альпийского козла с латунной табличкой «Нашему уважаемому командиру батальона на добрую память. Офицеры и унтер-офицеры второго батальона „С“, 24 июня 1987 г.».
Хювайлер принимал здесь только ближайших сотрудников. Обычно он проводил заседания в специально предназначенном для этих целей представительском зале, который был стильно оформлен собственной группой архитекторов в соответствии с новыми директивами по предприятию для руководителей высшего звена и в котором он чувствовал себя чужаком.
Хювайлер не любил ходить вокруг да около.
— То, что я вам сейчас сообщу, не знают даже ваши партнеры. Мы объединяемся с «Бритиш лайф», «Секюритэ дю нор» и «Ханза Альгемайне». Это будет самый крупный страховой концерн в мире. Совершенно очевидно.
Он дал Урсу Бланку немного времени, чтобы тот по достоинству оценил неожиданную новость. Затем добавил:
— И я хочу, чтобы этим для нас занялись вы.
Бланк только что получил самые сенсационные полномочия из тех, какие только могли быть предоставлены в подобных делах. Но произнес всего лишь:
— Если вы мне доверяете.
Хювайлер рассмеялся:
— А вы себе — нет?
Бланк в ответ тоже рассмеялся. Но когда он спустя четверть часа покидал «сакристию», то уже ненавидел себя за то, что не сказал «нет».
Слияние фирмы «Конфед», как следовало ожидать, должно было бы стать главным предметом обсуждения на заседании компаньонов. Однако Урс Бланк не обмолвился об этом ни словом. У него оставались сомнения относительно успеха своего дела. А чтобы убедительно разъяснить компаньонам невозможность отказа от предложенных ему полномочий, требовалась абсолютная уверенность в себе.
Вместо этого заговорили о слиянии фирм «Шарад» и «Элеганца». Д-р Миндер обратился к Бланку:
— Нет больше необходимости делать секрет из дела «Элеганцы». Все об этом знают и удивляются только, отчего оно никак не сдвинется с места.
