– И все же? – не отставала я, подыгрывая ему.

– Мои родители были геологами, – с удовольствием принялся рассказывать Лазурит Владимирович. – Одними из первых советских специалистов. Тогда было много разведывательных экспедиций. Они жили очень интересной жизнью. И я родился во время одной из партий, в каком-то селении на Урале. Они нашли тогда небольшое месторождение лазуритов… В честь этого и назвали меня Лазуритом. Месторождение там, правда, оказалось не высшего качества, и только некоторые из найденных камней имели ценность, а вот с моим именем хлопот у меня было более чем достаточно, особенно в школе. Я тогда уже привык отстаивать свое достоинство с помощью кулаков. Но даже и это не очень-то помогало, и друзьями у меня были чаще всего книги. Это-то, наверное, и определило мою дальнейшую судьбу.

– Очень интересно, – искренне сказала я.

– Правда? Очень рад, что развлек вас хоть немного. Но давайте теперь перейдем к делу, – сказал Лазурит Владимирович, видимо, пересказывавший эту историю раз так в тысячный, но все равно очень довольный.

– Да, нам бы вчерашние материалы посмотреть еще раз, – посерьезнела я, – похоже, что мы не то искали.

– Бывает, – кивнул Калюжный и тут же скрылся среди архивных полок.

И снова знакомые три тома…

– Что ищем на этот раз? – получив свою папку, уныло спросил Андрей.

– На этот раз мы ищем Воробьеву Лилию Федоровну.

– Понял, – кивнул Мельников и углубился в работу.

Лазурит Владимирович молча листал страницы. А у меня от напряжения заболела голова.

– Блин, – не выдержала я, – у меня нет. Но быть такого не может!

Мужчины молча и с сочувствием смотрели на меня.

– Так, стоп, – с досады я даже стукнула ладонью об стол. – Ну как же я могла об этом забыть! Я же подумала о замужестве! Но о Благолеповой я узнала, что она не была замужем, а насчет Воробьевой у меня такой информации нет. То есть Воробьевой она могла стать после этого или наоборот, потом снова поменять фамилию на девичью. Андрей, – повернулась я к Мельникову, – а это можно узнать?

– Конечно, это же пара пустяков, – ответил подполковник. – У нас же все компьютеризировано! – он оглядел архивное помещение и поджал губы. – Скажут через пару-тройку минут.

– Тогда позвони, пожалуйста.

– Нет проблем, – пожал он плечами и достал свой сотовый.

Спустя несколько минут Андрей отрапортовал:

– Прохорова Лилия Федоровна. Похоже, что все-таки это и есть фамилия мужа, а Воробьева – это ее девичья.

Все началось сначала, но теперь проблем уже не было. Фамилия Прохорова мелькала довольно часто.

– Интересная вырисовывается картина, – оторвалась я от бумаг. – Должность она занимала не очень большую, но дела вела умело. Очень умело… Если верить тому, что здесь написано, то она в то время очень хорошо поимела. Сбывать лекарства налево в советское время было делом весьма прибыльным.

– Это вы верно подметили, – вздохнул Лазурит Владимирович.

– Только я одного не пойму, – продолжила я свою мысль. – При чем тут Благолепова, то есть при чем тут старшая медсестра. Ведь именно про нее говорил Зинченко.

– Это тот, который умер естественной смертью? – уточнил Мельников.

– Ты, кстати, в этом уверен? – спросила я.

– Согласно результатам экспертизы, проведенной нашими врачами, старичок умер по причине больного сердца. Ему сделали операцию, но не совсем удачно. В реанимации он лежал давно. Никаких побочных лекарств, способных остановить жизненный процесс, не обнаружено.

– Понятно.

– Да, теперь, наверное, понятно, – согласился Мельников. – Воробьева Лилия Федоровна. Я правильно понял?

Он вопросительно взглянул на меня.

– Жанна Стрельцова, судя по всему, начала шантажировать медсестру, и та решила ее устранить, боясь вылететь с работы, – предположила я, расхаживая по архиву.

– Возможно, что и так… – согласился Мельников и хмуро добавил: – Но у нас нет доказательств. И вообще, концы с концами не сходятся. Слишком много вопросов остаются открытыми. И почему этот твой Зинченко назвал Благолепову?!

– Вот я и постараюсь это выяснить, – поднялась я со стула и потерла отсиженное бедро. – Я в клинику. Попробую поговорить с Лилией Федоровной начистоту. Тем более что теперь у меня есть что ей предъявить. В моей-то беседе доказательства не нужны, я же не следователь!

– Попробуй, – Мельников пожал плечами.

Он явно радовался тому, что с нудной работой покончено, а также тому, что я оставлю его в покое хотя бы на какое-то время.

В клинике Асташова было тихо и спокойно. Я, припарковав свою машину, в нерешительности топталась на месте. Зайти сначала к Воробьевой или попытаться разговорить Благолепову, с которой я все-таки знакома? Но она явно не из тех, кого легко можно разговорить… Тем более когда речь идет о ее подруге, уличенной в не совсем хороших вещах. В конце концов я решила, что все-таки лучше направиться прямо к Лилии Федоровне.

Похоже, меня здесь уже знали, потому что охранник, сидевший в холле, только лениво посмотрел в мою сторону и тут же углубился в просмотр какого-то журнальчика.

Я прошла по коридору и, подойдя к лестничной клетке, невольно покосилась в сторону загадочной двери, которая напомнила мне вход в Алмазный фонд России.

«Нет, все-таки это очень странно, – подумала я, – то у них тут все открыто – бери не хочу, а то ставят какие-то монументальные двери».

Я уже поднялась на несколько ступенек, но дверь гипнотизировала и притягивала магнитом. И я, оглянувшись по сторонам, спустилась обратно и тихонечко подошла к двери. О том, что рассчитываю там найти, в тот момент я даже не задумывалась.

«Все равно ведь кодовый замок!» – пожала я плечами.

Однако все же опустила голову и пристально начала рассматривать цифры. Видно было, что пользовались им нечасто, но сделать определенные выводы все же было можно. 2,6,9 – именно эти цифры были наиболее потертыми, и я, затаив дыхание, нажала на них. Дверь тихонько скрипнула и мягко поддалась.

Я невольно вздрогнула, сердце бешено заколотилось от предчувствия чего-то необычного. Нервно облизнув губы и оглядевшись вокруг, я осторожно приоткрыла дверь и просочилась вовнутрь. Постояв несколько секунд неподвижно и попривыкнув к темноте, в сердцах произнесла:

– Тьфу! И стоило только сюда вообще заходить!

Я находилась в обычной хозяйственной пристройке. Вздохнув, уже хотела выйти обратно, но простое любопытство взяло верх, и я осторожно стала обходить небольшое помещение. Кругом были ведра, ящики, какие-то бочки. Совершенно непонятно, для чего они вообще здесь находятся. Это все-таки больница, а не овощная база. Если только спирт тут хранить…

Неторопливо осматривая все вокруг, я обнаружила какое-то ответвление и пошла по нему. Но не успела сделать и нескольких шагов, как ноги перестали слушаться и просто приросли к полу. Страх появился где-то внутри, в желудке, и медленно расползался по всему телу, захватывая мозг и не давая возможности рассуждать. Я совершенно отчетливо услышала голоса, которые приближались ко мне. Один из голосов показался знакомым, но страх мешал соображать. Как можно тише, на носочках, я побежала назад и спряталась за одну из бочек.

– Ты точно уверен, что все будет хорошо? – услышала я приглушенный голос.

– Не волнуйся, все чисто, – быстро ответил другой голос.

– Груз готов?

– Все готово, можно забирать. Желательно побыстрее, а то эта милицейская шумиха… и ко мне начали