– Хорошо, – все так же спокойно сказал Андрей, – я попробую что-нибудь сделать в этом плане.

– Спасибо, – улыбнулась я. – Да, кстати, как там наш директор поживает? – я непроизвольно потрогала себя за шею. – Показания дает?

– О да! – Мельников, кажется, был рад смене темы разговора. – Еще как дает! Он совершил большую ошибку, что вообще связался с тобой. Это его собственные слова. Так бы он работал себе потихоньку и работал, мы бы его точно не накрыли… А тут похищение, да и сопротивление при задержании. Тут одним чистосердечным признанием не отделаешься.

– И что интересного он говорит? В чем там криминал?

– В торговле наркотиками он не признается ни в какую. И, похоже, их действительно не было. Везде уже сделали обыск, но результат нулевой. Единственное, что мы нашли, это кучу левых лекарств. Они не проходят ни по каким документам. Похоже, этим они и занимались. Продавали лекарства в клиники без накладных. Ни налоги тебе платить не надо, ни таможенных пошлин, ничего. Все счастливы и довольны. Некоторые лекарства, между прочим, давно просрочены.

– В убийстве девчонок, конечно, не признается…

– Конечно, нет. – подполковник даже улыбнулся. – Да и не его это стиль, как я понял. У него чистая экономика: левые лекарства, бабки, уход от налогов. А мокрые дела – это не то. К тому же таким извращенным способом.

– Да, я видела его братков. Такие бы скорее грохнули где-нибудь из пистолета с глушителем и не стали заморачиваться насчет отравления курареподобным препаратом, – согласилась я с Андреем.

Я довезла Мельникова до его дома и, высадив, попрощалась. По дороге домой я продолжала размышлять о давнем деле. Мозг мучительно искал ответ на, казалось бы, такой простой вопрос: почему фамилия старшей медсестры Благолеповой не упоминалась в деле?

Я благополучно приехала домой и даже отзвонилась Мельникову, сообщив, что со мной все в порядке. Подполковник вяло пробормотал «хорошо» через три зевка, и я не стала его больше беспокоить. Я уже собралась выпить чаю, как от осенившей догадки просто замерла с чашкой в руках.

А что, если эта самая Алевтина Викторовна просто-напросто вышла замуж и, соответственно, поменяла фамилию? Или наоборот, была замужем тогда, когда шел этот процесс, а потом развелась и взяла обратно свою девичью фамилию?

Я посмотрела на часы. Времени было половина шестого, и я решила позвонить в клинику. Трубку сняла секретарша Рита, но я не стала разговаривать с ней, попросив соединить меня с Навицким. Не знаю, стала ли она подслушивать наш разговор или нет, – меня это не волновало. Услышав голос Сергея Юрьевича, я спросила:

– Скажите, у вашей старшей медсестры Благолеповой девичья фамилия или по мужу?

Сергей Юрьевич несколько секунд молчал, видимо, удивленный моим вопросом.

– Насколько мне известно, она никогда не была замужем, – наконец произнес он. – Я, конечно, могу попытаться это выяснить, но боюсь, что только завтра.

– Что ж, я подъеду к вам завтра, – сказала я.

Навицкий еще чуть помолчал, потом решился спросить:

– У вас что-то случилось? Вас сегодня не было целый день.

– Да уж, – усмехнулась я. – Были другие дела…

И, не став ничего уточнять, положила трубку. Побарабанив пальцами по столу, мрачно посмотрела на часы и, чуть подумав, отправилась спать. Бессонная ночь и пережитые волнения давали о себе знать, так что я вскоре снова благополучно провалилась в сон.

Утро вновь встретило меня мыслями о простое в деле клиники Асташова. Из головы никак не шла старшая медсестра Алевтина Викторовна. Я приняла душ, на этот раз придавший мне хороший заряд бодрости, и открыла новую коробку апельсинового сока, запас которого всегда есть в моем холодильнике. Отпивая прохладные глотки и смакуя свежий цитрусовый вкус, снова прокручивала в голове разговор со стариком Зинченко. Так и не придумав ничего путного, бросила взгляд на мешочек с гадальными костями и потянулась к нему.

– Вы уж не серчайте, дорогие мои, что так часто приходится вас беспокоить, – со вздохом развела я руками. – Дело уж больно запутанное!

И недолго думая, высыпала кости на стол.

18+11+34 – Неблагоприятный знак. Побуждает строже взглянуть на свой образ жизни: если вы не откажетесь от пагубных привычек, ваша репутация пострадает и станет ясно, что вы занимали до сих пор место, которого недостойны.

Я от души надеялась, что кости имели в виду не меня. Тогда кого? Алевтину Викторовну? Ведь я думала именно о ней, когда вспоминала разговор с Михаилом Владимировичем. В принципе, очень даже подходит, если учесть то, что старик пытался ей инкриминировать. Но почему же ее фамилии нет в деле врачей?

– Вы занимали до сих пор место, которого недостойны… – бормотала я. – Вы занимали до сих пор… Вы занимали, вы… До сих пор… Господи! – я даже легонько стукнула себя по лбу. – Как же все, наверное, просто! Нет, не совсем, конечно, просто, но похоже на правду.

Я помчалась в комнату и набрала номер Мельникова. Казалось, что он ждал этого звонка, потому что отозвался тут же.

– Андрей, – я даже не поздоровалась, – мне нужно в архив, срочно!

– Что еще случилось? С головой у тебя все в порядке? – пробурчал Андрей, и только тут я взглянула на часы: времени было семь часов утра… Если учесть, что вчера я завалилась спать в шесть вечера, то неудивительно, что, проспав около двенадцати часов, поднялась ни свет ни заря. Мельников же еще спокойно почивал перед работой. Видимо, сотовый телефон лежал у него под подушкой и он использовал его в качестве будильника, потому и отреагировал на звонок мгновенно.

– Андрей, у меня все в порядке с головой, – заверила его я. – Ты можешь договориться о посещении архива сегодня?

– Слушай, дай мне хотя бы до работы добраться! – раздраженно отозвался Андрей. – Если бы не ты, я бы мог еще пятнадцать минут спокойно спать!

– Ну прости, прости, дорогой! – просительно заговорила я. – Я не знала, который час. Просто меня озарила одна догадка, которую обязательно нужно проверить!

– Лучше бы тебя озарил сон на несколько суток! – пожелал Мельников и добавил уже более мягким тоном: – Позвони мне на работу. Но! – тут же предупредил он. – Не раньше девяти! У меня еще планерка!

– Хорошо, я подожду, – смиренно пообещала я.

Полтора часа я потратила на приведение себя в порядок. Ночь в негостеприимном здании господина Стригунца наложила отпечаток на мое лицо в прямом смысле этого слова, и я решила приготовить скраб и маску, дабы вернуть коже прежний свежий вид. По окончании процедуры я оглядела себя в зеркало и осталась довольна.

– Ну вот, – удовлетворенно проговорила я. – Теперь не стыдно людям показаться.

И потянулась к телефону.

– Мельников слушает, – раздался в трубке привычный голос.

– Андрей, ну как? – нетерпеливо спросила я.

– Все нормально, подъезжай.

Я не заставила себя уговаривать и направилась в УВД.

Лазурит Владимирович встречал нас чуть ли не на пороге.

– Очень рад снова вас здесь видеть, – с улыбкой проговорил он. – А то ко мне, к старику, редко кто заходит.

– А можно, я вам задам не совсем скромный вопрос? – спросила я.

– Можно, – разрешил архивариус. – Я даже догадываюсь, какой именно, и я удивляюсь, почему вы не спросили об этом в прошлый раз.

– Почему у вас такое редкое имя? Я его впервые слышу.

– Ну, это совсем неинтересная и банальная история, – расплылся в улыбке Калюжный, и было видно, что он только и ждет, чтобы поделиться ею.