странное ощущение… и эти люди…

— Все в порядке, — говорю я и напряженно оглядываю зал, стараясь не пропустить Лорейн. — Все хорошо. С тобой ничего не случится. У тебя же такое уже бывало. Все будет отлично.

— Ребенок…

— И с ребенком все будет отлично.

Она немного отстраняется от меня, убирает со щеки потемневшую от слез прядь и закладывает ее за ухо:

— Ты… ты уверена?

— Конечно, уверена. И с тобой, и с ребенком все будет в полном порядке.

— Спасибо, — говорит она; глаза ее бегают, впитывая людскую суету, текущую мимо нас. — Спасибо тебе.

Я обнимаю ее за плечи и вывожу из телефонной будки.

— Пошли. Надо отвезти тебя домой.

К тому времени, как я разобралась с Элис и вернулась на рабочее место, Лорейн уже закончила обедать.

Силы небесные!

Как мне теперь с ней объясняться? Пока я иду к прилавку «Китс», она сердито смотрит на меня. Губы надуты. Хотя, справедливости ради, скажу, что с тех пор, как в качестве утешения после развода она увеличила себе объем губ, они у нее всегда надуты, так что по ним о настроении судить нельзя.

Судить о нем можно по сложенным на груди рукам и по дыму, вырывающемуся из ее косметически подчеркнутых ноздрей.

— Прошу меня извинить, — говорю я.

— Извинить? Извинить? Фейт, не могли бы вы мне сказать, за что, собственно, мы вам платим?

Это выводит меня из себя. Пусть я и отсутствовала последние десять минут, но другого выбора у меня не было. Эта Лорейн сама устраивает себе бесконечные перерывы и половину времени проводит на складе, вместо того чтобы заниматься с клиентами в торговом помещении.

Уголком глаза я вижу трех девиц из лечебной косметики, которые пристально наблюдают за нами, как три сияющих белых ангела смерти.

Я просто обречена на ложь. Я отчаянно ломаю голову, выдумывая оправдание, но все оправдания уже израсходованы. И тогда, оказавшись на грани увольнения, я вдруг слышу голос.

Мужской. Из-за спины.

— Простите, можно вас.

Лорейн кивает головой в сторону покупателя и исчезает на складе.

— Да, — говорю я, быстро поворачиваясь к нему.

Это привлекательный блондин, аккуратно подстриженный, упакованный в бледно-голубой костюм и темно-синий галстук. По его деловой одежде можно заключить, что ему около тридцати, но такой неуверенный взгляд бывает только у трехлетних детей.

— Я, м-м-м, я здесь кое-что ищу.

— Вы что-то потеряли?

— Нет, — щеки его заливает румянец, ну прямо как у принца Уильяма. — Нет, я хочу сказать, что моя девушка хочет, чтобы я купил ей вот, м-м-м, это.

Он указывает на новый маскирующий карандаш компании «Китс» с таким видом, как будто это номер «Черных шлюх» или «Похотливых домохозяек». Господи, я, должно быть, столкнулась с настоящей любовью! Я бы хотела такого мужчину. Такого, который может по собственной инициативе купить мне что- то из косметики. Его девушке повезло.

— Отлично, — говорю я. — Какой у нее оттенок кожи?

— У нее, м-м-м, я не знаю. Обычный. Как у меня. Я смотрю на его щеки и думаю, есть ли у «Китс» маскирующий карандаш цвета спелого помидора.

— Так, значит, для светлой кожи, — говорю я, предположив, что именно такой оттенок у его кожи в спокойном состоянии.

— Да, — подтверждает он, переминаясь с ноги на ногу. — Для светлой.

Я даю ему оттенок номер два, и он протягивает мне свою кредитную карту. И я вижу на ней его имя — Эдам Стоунфилд.

— Что-нибудь, м-м-м, не так с моей картой? — спрашивает он. Спрашивает меня Эдам. Явно желая покинуть косметический отдел как можно скорее.

— Нет, все в порядке, — отвечаю я, быстро выпрыгивая из транса. Но, пропуская карту через кассовый автомат, я не могу не думать о нем.

Это он.

Это мой мужчина.

Именно такой, каким я его себе представляла. Как раз такого роста. Как раз такого возраста.

Как раз в таком костюме.

Как раз с такими глазами.

С такой отличной фигурой.

Но что важнее всего — как раз с таким именем.

Пусть Эдам и не самое редкое имя на планете. Не такое необычное, как Дзариа, или Хендрикс, или Дзаппа Сын Лунного Света Третий, или еще что-то в этом роде. Хочу сказать, что такому совпадению и правда можно было бы удивиться. Тогда бы следовало сказать: «Ого, когда я вас выдумывала, я и не знала, что такое имя существует». И Дзаппа Сын Лунного Света Третий посмотрел бы мне в глаза долгим взглядом и ответил бы: «Это значит, что мы предназначены друг для друга».

И все же, это моя судьба.

К тому же, учитывая контингент покупателей косметического отдела, имя Эдам не такое уж обычное. Я хочу сказать, что к прилавку мужчины подходят нечасто. Обычно они следуют в нескольких футах позади своих жен и девушек и топчутся у витрины бритв «Мак-3», как бы находя там подтверждение тому, что с тестостероном в их организме все в порядке.

Поэтому то, что Эдам здесь, — уже кое-что.

И не просто потому, что его зовут Эдам.

А потому, что он такой, каким и должен быть Эдам.

Я имею в виду, что, хотя я и не вдавалась в подробности относительно внешности Эдама, когда отвечала на мамины вопросы, я представляла его именно таким.

Маме он бы понравился.

— Простите, — говорю я ему, глядя на экран, где уже прошло подтверждение его карты. — Все это не так быстро.

— Ничего страшного, — отвечает он, бросая взгляд на мою шею. По взгляду похоже, что я ему понравилась (если только он не вампир). А почему бы мне ему не понравиться? Он ведь Эдам.

Заигрывая, я улыбаюсь. В ответ он улыбается мне глазами, но губы остаются неподвижными.

И тут я вспоминаю. У него есть девушка. Ведь именно поэтому он здесь.

Он расписывается на квитанции какой-то паучьей закорючкой.

— Ну вот, — говорю я, укладывая маскирующий карандаш вместе с квитанцией в пакет, — вот, пожалуйста.

Он не уходит.

Мой несуществующий бойфренд. Или кем бы он ни был.

Он собирается сказать что-то. Или ждет, что я скажу что-нибудь. Он чувствует, что между нами возникла связь, я знаю, это так.

Внезапно у меня возникает ощущение, что я стала жить жизнью из книги, той жизнью, о которой