за книгой с акафистом…

5

            Градоправитель Пафоса, действительно, очень хорошо относился к Клодию. И, судя по всему, был весьма от него зависим. Это Альбин понял по тому, что имя его начальника без труда открыло самую главную дверь столицы Кипра, несмотря на то, что весь остров был охвачен необычайной суетой и волнением.

            «Значит, не будет никаких трудностей с проволочками и, по его приказу, быстро освободят келевста!» - объяснив градоправителю, для чего он пришел к нему, с облегчением подумал он.

            Но не тут-то было!

            - Я все готов сделать для моего дорогого друга Клодия Максима, вплоть до того, что поставить паруса на подчиненном мне Кипре и, как на корабле плыть, куда он прикажет! – любезно пошутил тот и беспомощно развел руками: - Но в данном случае, боюсь, уже ничем не могу помочь вам!

            Градоправитель посмотрел на недоуменно взглянувшего на него римлянина и объяснил:

            - Все дело в том, что мы ждем приезда Траяна. И на тот случай, если он решит на обратном пути в Рим заглянуть к нам, постарались навести порядок на острове. Разумеется, в первую очередь мы позаботились о столице: освободили ее от всякого заезжего сброда и мусора, а заодно и очистили тюрьмы от преступников. Мало ли какие у них могут быть жалобы к императору? Вдруг среди них окажутся и справедливые? Вот посаженных за всякую мелочь – кражу, недоимки, подлоги, мы просто выпустили на свободу, а таких опасных бунтовщиков, как, например, ваш келевст, я приказал сжечь на портовой площади в медном быке.

            - И что… они уже сожжены? – упавшим голосом спросил Альбин.

            - Полагаю, что да. Ну, разве что, если мои подчиненные действуют как всегда, не торопясь, и с проволочками, то, как знать, может, еще и успеем!

            - Так скорее тогда туда! – воскликнул Альбин.

            Градоправитель велел немедленно подать его лучшую колесницу, они сели в нее и помчались к месту казни.

            Возница, получив приказ домчаться до портовой площади быстрее ветра, что есть сил стегал шестерку и без того быстроногих лошадей.

            Встречные повозки едва успевали отъезжать в стороны.

            Люди в ужасе шарахались кто куда, боясь оказаться под колесами.

            И все равно, когда колесница домчалась до места, Альбин понял, что они уже опоздали…

            На площади, окруженный толпой народа, ревел медный бык, под которым ярко пылал костер.

            Это вопили от боли посаженные в него преступники и пели молитвы христиане, а хитроумное устройство, сделанное когда-то эллином Фаларидом (говорят, он сам потом испытал на себе его действие!) превращали его в громкое мычание…

            Градоправитель, стараясь перекрыть это страшное мычание и восторженные крики зрителей, крикнул Альбину: не хочет ли он подойти поближе?

            Но тот лишь отрицательно покачал головой.

            К чему?

            Да и поглощенная зрелищем беснующаяся толпа не обратила бы сейчас внимание даже на копья и мечи воинов градоправителя – отдай тот им приказ проложить в ней дорогу...

            Горел костер.

            Ревел – все тише, тише, тише – и, наконец, умолк медный бык.

            Разочарованные тем, что это зрелище слишком короткое, зрители стали расходиться с места казни.

            Альбин с высоты колесницы смотрел на медное чудовище, внутри которого скрывались сожженные тела преступников, среди которых был - имевший такую возможность спастись! – келевст, и христиан.

            Душ их, разумеется, тоже не было видно. Но, тем не менее, одни из них мгновенно – и