Соловьева. На всякий случай машину оставил подальше, и последний отрезок пути проделал пешком.

На душе было как-то муторно.

Синдром подпольщика, которому всюду мерещатся враги и засады? Или ощущение допущенной ошибки?

Если ошибка, то в чем? Не надо было назначать эту встречу?

Нет, что-то другое.

По лестнице поднялся до последнего этажа, потом спустился на пятый, к квартире Сереги. Открыл дверь, вошел. Ощущение ошибки усилилось. Здесь его ждет Арнаутов? Нет тут никакого Арнаутова. Никого нет. Кроме кота. Здоровенный рыжий котяра вышел в коридор, посмотрел на Шилова с подозрением. Успокоился, признав своего. Подошел ближе, сел, строго глядя снизу вверх. Шилов погладил его:

— Какой ты стал важный. Эх, балует тебя Серега…

Шилов снял плащ, обувь, повесил кепку. Прошел на кухню. Кот сопровождал его, вышагивая рядом.

— Кушать хочешь? Сейчас тебе чего-нибудь найдем.

Шилов заглянул в холодильник, но не нашел ничего подходящего для кота, кроме куска подсохшей колбасы. Может, Серега держит корм в другом месте? Так вроде и нет таких «других» мест в небогато обставленной однокомнатке. Значит, все кончилось. Будем надеяться, ребята не забудут купить.

Кот не проявил большого интереса к колбасе. Стрескал кусочек, но остальные, которые Роман нарезал и почистил, проигнорировал, отвернулся, недовольно дергая хвостом.

— Потерпи немножко, — Шилов взял кота на руки. — Серега придет — все нажремся.

Так они и сидели на кухне. Шилов на стуле, кот у него на руках. Минутная стрелка наматывала один круг за другим. Сначала время шло медленно, потом будто бы убыстрилось. И одновременно с увеличением скорости времени, все больше и больше беспокойства начал проявлять кот.

Он уже не сидел на руках. Он вскочил на подоконник и, замерев — лишь толстый хвост молотил по столу, — напряженно смотрел вниз на улицу. Потом начал царапать когтями стекло и бегать вдоль окна, будто отыскивая лазейку, через которую можно выскочить. Оскалился и зашипел, ударил растопыренной лапой, когда Роман попытался его погладить. Остановился и замяукал, ударяя лапой в стекло. Невозможно было понять, что означает это мяуканье. Словно какое-то предостережение об опасности…

— Рыжий, ты чего, взбесился? — растерянно спросил Шилов.

Кот не слушал его. Он продолжал орать и бить по стеклу.

И вдруг замолчал.

Молча стоял, судорожно подрагивая и переступая пушистыми лапами.

А потом соскочил с подоконника, сел посреди кухни на пол, и, поджав хвост, протяжно, жалобно закричал, извещая о приходе беды…

— Ну, я пошел, — сказал Серега, подбрасывая на ладони ключи от машины. — Представляю, как офигеет «наружка».

— Давай. Я за тобой поеду.

— Тормознись только где-нибудь, купи водки. А то у меня дома голяк.

Стас кивнул.

Серега вышел и направился к «Альфа-ромео».

В эфире пронеслось:

— Внимание «Шестому»: связь села в машину объекта. Принимайте.

— «Шестой» готов. Слава богу, достоялись…

Серега обошел машину вокруг, чтобы еще раз убедиться, что все нормально, выключил сигнализацию и сел за руль.

— Привет, старый, не скучал? — Подмигнул он висящему перед лобовым стеклом Будде.

Настроил под себя сиденье и зеркала, проверил, в каком положении рычаг коробки передач.

Вставил ключ в замок зажигания. Включил стартер.

Мотор завелся с полоборота.

Он проработал только несколько секунд.

Столько, сколько потребовалось, чтобы нагрелась выхлопная труба, и прицепленный к ней датчик температуры подал сигнал детонатору.

И прогремел взрыв…

Заряд пластида был закреплен на днище прямо под водительским местом и не оставлял никаких шансов выжить тому, кто окажется за рулем.

На место взрыва съехалось все начальство и множество сотрудников разного ранга: постовые, участковые, опера местного отделения, районного Управления, главка, эксперты, взрывотехническая группа ОМОН, следователи прокуратуры.

Все что-то делали. Все были заняты. Искали следы, опрашивали свидетелей.

Начальники переговаривались между собой. Они прибывали поочередно, с интервалом в три-пять минут, будто следуя какому-то расписанию. Сдержанно здоровались друг с другом, сурово смотрели на взорванную машину. Если поблизости оказывался незадачливый подчиненный, забывший, что руководство лучше обходить стороной, ему тут же давали какое-то поручение.

Что-нибудь вроде:

— Найди местного дворника.

Или:

— Перепишите номера всех машин в этом и в соседнем дворах.

Или:

— Где кинолог? Кинолог был? Срочно найди его, пусть придет и доложит.

Шел мелкий дождь.

Привалившись к невысокому кирпичному заборчику, стоял Соловьев. Его пока не трогали. Задали несколько самых общих вопросов — и все, на время забыли про основного свидетеля.

Выпав из царящей вокруг суеты, Стас невидящими глазами смотрел на то, что осталось от «Альфа- ромео». Задняя часть машины, от средних стоек и дальше, практически не пострадала, только стекла выбило и двери открыло ударной волной. А вот переднюю словно били гигантским тупым топором. Разрубить напополам не смогли, но искорежили так, что теперь не поймешь, где что было. Просто месиво из железа, пластмассы, стекол и…

Скрябин видел то, что осталось от Соловьева.

Почти ничего не осталось.

Что не тронуло взрывом, над тем поработал огонь. Еще и в пистолете Сергея, висевшем в кобуре слева подмышкой, сдетонировали патроны.

Все что-то делали. Или делали вид, что чего-нибудь делают. Один Скрябин неподвижно стоял, прислонившись к полуразрушенной кирпичной ограде. Прямо около его ног валялась фигурка Будды, которую взрывом выбросило из машины, не повредив. Стас ее не замечал.

Громов приехал одним из последних. Поздоровался с генералом, с другими начальниками. Поговорил. Только после этого подошел к Скрябину:

— Стас! Стас, надо ехать в прокуратуру. Ты меня слышишь?

— Слышу. Поехали. — Стас не пошевелился.

Подошел незнакомый Стасу молодой мужчина с папкой под мышкой.

— Вы Скрябин?

Стас посмотрел на него и ничего не сказал.

— Я — дежурный следователь городской прокуратуры. Мне необходимо вас допросить о том, что здесь произошло.

— Машина взорвалась…