Почему в его присутствии ей изменяла природная грация? Почему она несла какой-то вздор? Амисия сама знала ответ на каждый из этих тщетных вопросов. Разве она ежечасно не напоминала себе о притягательности его облика — от сапог до густых черных волос?

Ее растерянность передалась Галену, который смотрел сверху вниз на позолоченную светом костра копну каштановых прядей. Если бы знать наверняка, что было причиной ее волнения: простая застенчивость или его близость? Он мысленно обругал себя за эти дурацкие, бесполезные вопросы. Он, который никогда не был обделен женским вниманием и многим отвечал взаимностью, но лишь на короткое время, чтобы не стать рабом своих чувств, совсем потерял голову из-за миловидного личика и соблазнительной фигурки. И кто нарушил его покой: взбалмошная девчонка, о которой он запрещает себе думать — так уж сложились обстоятельства. До боли сжав зубы, он слегка подтолкнул ее к выходу.

У Амисии бешено застучало сердце. Она понимала, что Галену ничего не стоит отослать ее восвояси, тогда как она сама отдала бы все на свете, лишь бы всегда иметь возможность припасть к этой широкой груди, которая сейчас была от нее на расстоянии вытянутой руки. Устыдившись своей слабости, она отвернулась и зашагала туда, где шумел водопад.

Если бы Уолтера не предупредили заранее, что перед ним девушка знатного происхождения, сейчас он без труда понял бы это сам — достаточно было одного взгляда на ее горделивую осанку. Он поспешил убраться с дороги.

Но Амисия вовсе не собиралась вымещать на нем свою досаду. Она одарила его той же ласковой улыбкой, которой растопила сердце Фаррольда в день их первой встречи. Уолтер только вздернул брови и разинул рот. Красоту девушки он оценил с самого начала, но эта улыбка ослепила его, будто солнце, обдала горячей волной — только теперь он понял, в чем секрет необъяснимого поведения его лорда.

Гален нагнулся за оставленным Амисией плащом, все еще скрученным в тугой валик, но успел заметить улыбку, предназначенную юноше. Самолюбие не позволяло ему унижаться до ревности, и все же он хотел, чтобы такие знаки внимания доставались ему одному.

Амисия задалась целью доказать, что она вовсе не так неуклюжа, как выглядит со стороны. Она привычно нащупала ногой выступ в скале и тут сообразила, что ей неизбежно придется подобрать юбки. Украдкой оглянувшись через плечо, она убедилась, что Гален стоит сзади. Куда было деваться? Откинув за спину тяжелые пряди каштановых волос, спадающие ниже пояса, Амисия сгребла юбки, подоткнула их под плетеный шнур, опоясывающий бедра, и начала легко взбираться вверх.

Гален не подумал заранее, как они станут выбираться из пещеры, и его глаза расширились от изумления при виде стройной голой лодыжки, оказавшейся у него перед носом. Подняв голову, он увидел и соблазнительные круглые коленки. Боже милостивый, неужели никто не объяснил этой девчонке, что можно и чего нельзя делать в присутствии мужчины? Если бы он занимался ее воспитанием, она бы у него живо усвоила правила хорошего тона. Ходить с распущенными волосами — одно это стыд и срам, а уж оголять ноги — просто верх неприличия. Гален про себя осыпал ее воспитателей самой отборной бранью, а потом с удовлетворением напомнил себе, как ему, хвала Господу, с младых ногтей внушали, что использовать упущения других к собственной выгоде — недостойно. Ценой немалых усилий он переключил свое внимание на каменистый уступ, нащупывая опору то для руки, то для ноги. Впрочем, такая осторожность была излишней: он с детства знал здесь каждую впадину как свои пять пальцев.

Без труда преодолев подъем, Амисия поспешила опустить юбки, пока снизу не показалась голова Галена. Она направилась было к тропинке, которую они с Келдой проторили от пещеры до лесной поляны, но Гален мягко удержал ее за локоть и кивком приказал следовать за ним в сторону непроходимых зарослей. Амисия заподозрила, что он тронулся умом, однако не посмела возразить. Каково же было ее удивление, когда он сдвинул в сторону свисающие до земли ветви плакучей ивы и шагнул вперед: там тянулась лесная тропа, изрядно заросшая, но все же легко различимая.

Эта дорожка очень скоро вывела их к морю. Слишком скоро, как показалось Амисии. Лихорадочно пытаясь придумать какой угодно предлог, чтобы назначить новую встречу, она даже не полюбопытствовала, откуда ему известны здешние тропы.

Набегающие волны бились о каменистую отмель. Надо было торопиться, чтобы не подвести Келду, которая наверняка уже сходила с ума от беспокойства — но как могла Амисия уйти, если эта встреча с Галеном могла стать последней?

Морская вода на мелководье была такого же цвета, как глаза Галена. У Амисии разрывалось сердце: ей было жаль уходить, но время подгоняло. Гален набросил ей на плечи темный плащ, о котором она и не вспомнила.

— Пора. Тебе нужно успеть, пока не поднялась вода.

В замке вот-вот должны были забить тревогу. Гален знал: имя Амисии будет безнадежно запятнано, если кому-нибудь станет известно, что она не ночевала дома.

— Я уйду, — кивнула Амисия, — но с одним условием: если ты пообещаешь, что завтра утром мы встретимся снова.

Гален покачал головой. Что за безумие! Он не имел права ставить под удар свою миссию и подвергать опасности девушку. Невозможно было предугадать, сколь далеко простирается снисходительность ее отчима — да и его собственная сила воли.

Амисия плюхнулась на мягкую кочку. Ее коричневые юбки легли на мягкую траву, как венчик диковинного цветка.

— Нам нельзя больше встречаться, это безрассудство, — произнес Гален, будто размышляя вслух, а потом добавил: — Спасибо, что предупредила о готовящейся облаве.

Амисия порывисто схватила его за руку и бросилась, словно в омут:

— Скажи, что ты не желаешь меня видеть, и я исчезну. Но если ты этого не скажешь, я буду здесь сидеть, пока не дождусь обещания следующей встречи. Тебе необязательно покидать укрытие — я сама приду в пещеру.

Амисия с трепетом ждала ответа.

С детства приученный говорить только правду, Гален в трудных случаях использовал проверенную тактику — молчание, но для этой прямодушной девчонки такой прием не годился. И все же он не мог прибегнуть к спасительной лжи, глядя в эти широко раскрытые карие глаза. Маленькие, бледные пальцы сжимали его загрубевшую от меча, обветренную руку. Ему оставалось только сокрушенно покачать головой:

— Нет, если мы увидимся, то не в пещере — и не завтра. Меня ждут дела.

Она могла по неосторожности навести на его след врагов. К тому же всю следующую неделю отлив начинался ближе к полудню, когда трудно уйти из замка незамеченной.

— Ладно, тогда послезавтра, — не сдавалась Амисия. — На лесной поляне, через которую я собиралась тебя провести.

Гален молчал. Амисия восприняла это как знак согласия. Она вскочила, бросилась ему на шею и, привстав на цыпочки, быстро поцеловала в подбородок — выше ей было не дотянуться — а потом вприпрыжку побежала к отмели.

У самой воды упрямица обернулась и помахала Галену рукой. Затем, словно речной эльф — каким она впервые предстала перед Галеном за пеленой водопада, — девушка устремилась по узкой косе, будто скользя по воде посреди сверкающей под солнцем морской глади. Провожая взглядом танцующую фигурку в облаке золотисто-каштановых волос, рассыпавшихся по темному плащу, Гален спросил себя, как могло случиться, что он лишился душевного покоя из-за какой-то неискушенной девчонки, хотя до сих пор успешно противостоял натиску многих светских красавиц.

Ну и глупец! Как он допустил, чтобы в его планы вмешалась женщина! Такая слабость недостойна мужчины, к тому же занятого важным делом. Зачем он согласился на новую встречу с этой юной сумасбродкой? Она совсем заморочила ему голову, лишила способности здраво рассуждать. Но виноват в этом только он сам — нечего сваливать вину на женщину: это удел слабых духом. Но положа руку на сердце, Гален признался себе, что жалеет лишь о злополучных обстоятельствах их встречи, но не о самой встрече с такой необычайной девушкой. Сжав губы, он повернулся спиной к морю и зашагал обратно в лес.