Нас встретил угрюмый малый, слуга штабс-капитана.
— Вот, Василий, господин граф остановится у нас на некоторое время, — сказал Яков Иванович.
Он не назвал ни имени моего, ни фамилии. Василий с пониманием кивнул и молча принял нашу верхнюю одежду. За его внешней угрюмостью скрывалась готовность беспрекословно выполнять волю хозяина, не задавать лишних вопросов и держать язык за зубами.
— Яков Иванович, даже не знаю, как вас благодарить, — смущенно проговорил я наконец.
— Пустое, Андрей Васильевич, — улыбнулся он. — Признаюсь, не впервой мой дом используется в качестве временного пристанища. Знаете, моя жизнь с детства складывалась самым что ни на есть благополучным образом. И порою, грешно сказать, даже вопросом задаюсь: за что мне такая благодать? Одна мысль свербит: много мне дано, много с меня и спросится! И знаете ли, только в такие минуты, когда удается кому-то помочь, я чувствую, что живу, живу по-настоящему, в смысле, оправдываю данную мне благодать!
Я осмотрелся украдкой. Штабс-капитан, конечно, не бедствовал, но и о каком-то особом благополучии речь не шла. Впрочем, судя по его воодушевлению, будь у него такая возможность, он бы разместил в личных апартаментах все четыре тысячи восемьсот сорок пять человек заключенных, чья вина не установлена.
Чудаковатый, конечно, он человек! Такому бы делать карьеру по духовной части.
Видимо, мои мысли как-то отразились на выражении лица, что не ускользнуло от внимания Якова Ивановича. Впрочем, он по-своему истолковал мои эмоции.
— Ох, простите-простите, Андрей Васильевич! Замучил я вас разговорами! А вам бы умыться, отобедать и отдохнуть после всех треволнений! Василий! Проводи-ка графа в спальню!
Яков Иванович ушел по делам, оставив меня на попечение угрюмого Василия. За обедом я вспоминал обидный разговор с Александром Сергеевичем и даже не заметил, чем Василий потчевал меня. А на сытый желудок потекли мысли о княжне Нарышкиной. Знает ли она о случившемся со мною, что об этом думает?
Эх, вновь бы ощутить горячие ланиты на груди! А еще лучше с ее компаньонкой итальянской графиней потараканиться! Эх, женщины, забавные создания!
Впрочем, если призадуматься, так и в мужчинах много странного обнаружишь. Взять меня. Столкнувшись с соперником по пути к даме, готов был вызвать его на дуэль и биться насмерть. Но когда на него напал неизвестный злодей, не задумываясь, кинулся на выручку!
А этот негодяй приказал выпороть меня!
Я припомнил, как стоял на черной лестнице в доме Нарышкиных, а снизу донесся голос с иностранным акцентом: «Отдайте! Отдайте то, что вам дала Коломбина! Или смерть!»
А что, если Нарышкина участвует в заговоре? И знает, для чего военному губернатору понадобились деньги? Недаром же он придал своему визиту столь секретный характер, что не побрезговал лично подняться по черной лестнице! А неизвестный иностранец осмелился напасть на самого военного губернатора!
История повторяется в виде фарса!
Покойный император Павел волочился за Гагариной и, если бы не заколотил проход, мог бы скрыться от убийц в покоях законной супруги. А теперь — Нарышкина! Неужели и она участвует в заговоре?
Глава 8
На следующий день, едва штабс-капитан отбыл к Строгановым, я послал княжне Нарышкиной записку, подписанную — Comte de l’Autruchienne. Василий вернулся с известием, что меня ждут к пяти. Надев парик и бакенбарды от мадам Шерамбо, к назначенному времени я прибыл в «Новые Афины».
Дворецкий проводил меня в гостиную. Но встретила меня не княжна, а графиня де ла Тровайола, чему я немало обрадовался.
— Алессандра! Вы! Вы спасли мою жизнь!
Я подбежал к ней и взял ее за руки, едва сдерживаясь, чтобы не заключить в объятия.
— Господи! Граф! Вы замаскировались незнакомцем и кидаетесь ко мне! А если бы я позвала на помощь!
— Но вы не позвали, — произнес я проникновенным шепотом и попытался заключить Алессандру в объятия.
— О нет, — фыркнула она, — не лезьте ко мне с этими ужасными
Последнее слово я не разобрал, но догадался о смысле по гримасе графини. Я сорвал парик с бакенбардами и вновь потянул к себе Алессандрину.
— Прекратите, граф! — Она вырвалась из моих объятий. — Ваши домогательства — не лучший способ благодарности!
— Простите! Простите! — воскликнул я, почувствовав, что краснею. — Я не просто благодарен вам! Еще тогда, когда я шел следом за вами в апартаменты княжны, еще тогда я почувствовал, что не должен этого делать!
— Но сделали же! И сегодня явились. — Губы Алессандры дрогнули в снисходительной усмешке.
— О, если бы вернуться на несколько дней назад! — простонал я. — А сегодня я пришел совершенно по другой причине…
— Подозреваю, что другой эта причина стала в тот момент, как вы увидели меня! Вы ведете себя оскорбительно! Окажись на моем месте баронесса Мако, вы бы и за ней приударили!
— Вы принимаете меня за обычного повесу! Поверьте, это не так…
— Стало быть, вы необычный повеса! — парировала графиня.
— С тех пор, как увидел вас… — Я хотел взять за руку Алессандрину.
— Держитесь на почтительном расстоянии, — холодно промолвила она, отступив на несколько шагов.
— Боже мой, будьте же великодушны! Дайте возможность доказать вам…
— Давайте на этом и остановимся! — сделала предупреждающий жест Алессандра. — Присядьте на диван и лучше расскажите, что с вами произошло. И поднимите парик.
Я умолк, уставившись на коллекцию труб для оркестра роговой музыки. Одно место на полке пустовало. Судя по ранжиру, отсутствовал второй по величине рог.
— Что-то вы опечалились, — заметила графиня. — Выпьете кофе или чая?
— Пожалуй, кофия, — согласился я.
Графиня позвонила в колокольчик. Я отошел к подоконнику и, пока в гостиной находились лакеи, рассматривал набережную Фонтанки.
— Алессандрина, — начал я, когда мы остались одни, — меня арестовали по подозрению в убийстве…
Графиня кивнула. Ну конечно, она же присутствовала при аресте.
— Я бежал из-под стражи и теперь скрываюсь. Вот отчего этот маскарад, — продолжил я.
— А граф Строганов? — спросила Алессандрина. — Он обещал помочь вам!
— Да-да! И я бесконечно благодарен вам! Вы сообщили графу о моей беде!
— Дева Мария, — вздохнула она. — Не стоит благодарности! Но что же граф Строганов?
— Он обещал помочь, однако требует, чтобы я сидел безвылазно и не предпринимал сам никаких действий!
Его сын — товарищ министра внутренних дел и мой близкий друг…
— Уверена, стоит прислушаться к их советам, — кивнула графиня. — С такими могущественными друзьями вам не стоит опасаться за свою судьбу.
— Видите ли, я подозреваю, что княжна Нарышкина оказалась — конечно же невольно, — причастна к моей беде…
— И за этим вы пожаловали…
