передвижений.

Тиллман налил себе виски со льдом и стоял у камина, пока Корморан закрывал и запирал на задвижки двери в обоих концах комнаты.

– Из-за чего такая спешка, Дэн? – спросил он.

– Сразу предупрежу вас, сэр, что мне придется превысить мои полномочия, – сказал Корморан.

Тиллман отпил глоток виски.

– Это что-то новенькое. Я имею в виду предупреждение.

Они были друзьями, насколько это позволяли занимаемые ими должности. Не исключено, что когда- нибудь они вместе съездят на рыбалку или в отпуск, но в данный момент это были вице-президент и агент Корморан – защитник и его подопечный.

– Сэр, полагаю, пора доложить президенту о Зевсе. Тем более что убийцей может оказаться кто-то связанный с Белым домом или правительством.

Тиллман поставил стакан на стол.

– Президент многое знает. Я позаботился об этом. Но нам нужны факты. Нужно имя. – Тиллману уже доложили о рейде ФБР в Виргинии, но о последних событиях он еще не знал. Корморан быстро сообщил ему последние данные, особо отметив камеры, спрятанные по всему секс-клубу.

– Пока никто не говорит конкретно о Зевсе, но если найдутся записи, уже не будет иметь значения, как он себя называет.

– Когда это все стало известно? – спросил Тиллман.

– Сегодня. Днем.

– И откуда ты так быстро об этом узнал?

Агент не сводил глаз с вице-президента, храня почтительное молчание.

– Ладно, – сказал Тиллман. – Продолжай, пожалуйста. Прости, что перебил.

– Здесь только министр юстиции может что-то сделать. Если были какие-либо признаки того, что расследование пытались направить в сторону или замедлить его…

– Подожди. Ты хочешь, чтобы президент оказал давление на министра юстиции? Ты осознал, что предлагаешь? В этом ведь может быть замешан член правительства.

– Дело не в том, чего хочу я, сэр. Моя основная цель – защитить президента и администрацию.

Из-за двери в фойе послышался взрыв смеха. Корморан не двинулся с места, только немного понизил голос.

– Я не предлагаю замять этот скандал, но мне нужно немного свободы, чтобы выяснить, кто такой Зевс. Если это удастся, Белому дому будет легче контролировать информацию, поступающую в средства массовой информации, – а это произойдет обязательно, сэр, рано или поздно.

– Что думает об этом Риз? – спросил Тиллман. – Ты спрашивал его? Он знает про камеры?

– Я поставил в известность начальника штаба сегодня днем, но мы не говорили о том, следует ли докладывать президенту. Я хотел сначала обсудить это с вами.

– Не сталкивай меня ни с ним, ни с президентом. Президент Вэнс может рассчитывать на мою преданность.

– Я и не пытаюсь, сэр…

– Нет? Ладно. Теперь вот что мы сделаем. – Тиллман часто переходил от расспросов к решению. – Потолкуй об этом с Гейбом и откровенно скажи ему, что обо всем этом думаешь. Если он захочет обсудить это со мной, так и сделаем. Если нет, значит, у нас с тобой этого разговора не было.

Вице-президент был уже на полпути к двери, когда Корморан окликнул его:

– Уолтер! – Столь неслыханное нарушение протокола могло стремительно понизить агента в ранге. – Я найду Зевса. Дайте мне время на это.

Тиллман остановился.

– Поговори с Гейбом. – С этими словами он вышел из комнаты. Корморан последовал за ним.

Разговор был окончен, а в соседней комнате остывали крабы.

Я не выключал сирену, пока мчался через Потомак в город и не припарковался около больницы Святого Антония. Услышав послания Бри, я внутренне заметался. Как же такое случилось? Еще утром Нана садилась, разговаривала с нами – она выздоравливала.

Выскочив из лифта на шестом этаже, я увидел Дженни. Она сидела на краешке стула у дверей реанимационной палаты. Дженни кинулась ко мне и крепко обняла меня.

– Нана в коме, папа. Они даже не знают, проснется ли она.

– Ш-ш-ш, я знаю, знаю. Теперь я здесь. – Дженни заплакала. Она была сильной, но хрупкой. «Как Нана», – подумал я, обнимая ее. – Ты видела ее?

Дженни кивнула.

– Только минуту. Медсестра велела мне ждать здесь.

– Пошли! – Я взял ее за руку. – Думаю, мне без тебя не обойтись.

Бри сидела возле постели Наны в том самом кресле, в котором я спал предыдущей ночью. Она встала и обняла нас.

– Рада, что ты здесь, – прошептала она.

– Что случилось? – спросил я тихо – на случай если Нана слышит.

– У нее отказали почки, Алекс. Сейчас ее держат на диализе и снова дают гидралазин, бета- блокаторы…

Я не понимал, что значат слова Бри. Ноги дрожали, голова кружилась.

Нана очень изменилась, и я не был готов к этому.

Ее опять подключили к аппарату искусственного дыхания, но, так как сделали трахеотомию, воздух попадал прямо в легкие. К носу тянулась трубка для диализа и кормления. Но хуже всего было лицо Наны с заострившимися чертами. К тому же казалось, что ее мучают боли.

Я сел на край постели.

– Это Алекс. Я приехал. Это Алекс, старушка.

У меня было такое чувство, будто нас разделяет толстое стекло. Я говорил с Наной и видел ее, но мои слова не доходили до нее. Большей беспомощности я никогда еще не ощущал. И меня не покидало ужасное предчувствие.

Обычно в чрезвычайных ситуациях я держусь молодцом – и, кстати, этим зарабатываю на жизнь, – но сейчас разваливался на части. Когда Дженни подошла и встала рядом, я даже не вытер слезы.

Это случилось не только с Наной, но с каждым из нас.

И пока мы сидели, глядя на Нану, по ее щеке пробежала слеза.

– Нана! – воскликнули мы все. Но она не ответила и не открыла глаза.

Ничего, кроме одинокой слезы.

В ту ночь я не спал и не отходил, чтобы не мешать сестрам делать все необходимое. Я говорил с Наной. Сначала о том, как мы ее любим и пытаемся помочь. Описывал палату и что в ней происходит.

Но вскоре до меня дошло, что Нане всегда была нужна только правда. Тогда я рассказал ей, как прошел мой день. Именно так мы и прежде разговаривали, не помышляя о том, что нашим разговорам придет конец.

– Сегодня мне пришлось убить одного человека, – признался я.

Казалось бы, обо всем следовало сказать подробнее, однако я умолк, полагая, что именно в этот момент Нана придет в себя.

И в известном смысле это состоялось: мне вспомнилось, как однажды я сделал подобное признание.

– У него была семья, Алекс?

Нана спросила меня об этом прежде всего. Мне было тогда двадцать восемь. Речь шла о вооруженном грабеже в маленьком продуктовом магазинчике на юго-востоке. Когда это случилось, я направлялся домой. Человека того звали Эдди Клеммонс, я запомнил его имя. Тогда в меня стреляли впервые, и я впервые выстрелил, обороняясь.

– Да, – сказал я Нане, – у него была семья. Жена, с которой он не жил, и двое детей.