– Не хочется.
– Значит, завтра уезжаете?
– Уезжаем.
– Да сохранит вас аллах! И долго там пробудете?
– Нет, мама. Неделю – дней десять, самое большее две недели.
– Ну, счастливого пути, сынок!
Выпроводив наконец, нежданного гостя, Хаджер-ханым свободно вздохнула. Прибежал Рыза, он сидел в одних подштанниках в соседней комнате и изрядно продрог. Придвинувшись к самому мангалу, Рыза сказал, довольно потирая руки:
– Не перевелись ещё блага на этом свете!
– В Стамбул едут, – сказала Хаджер-ханым, забираясь под одеяло.
Он слышал весь разговор, но больше всего его занимали оставленные Мазхаром деньги.
– А сколько там? – кивнул он на кредитки.
– Только для уплаты за квартиру.
– Но ведь мы внесли за три месяца вперёд!
Хаджер-ханым совсем забыла, что Рыза знает об этом.
– Видишь, какие мы с сыном рассеянные люди. Но… теперь я поделю эти деньги с тобой.
Рыза молчал.
– Полно дуться, бери хоть все!
Чёрный ход пригодился. Спрятав деньги, полученные от Хаджер-ханым, Рыза незаметно выбрался из домика и зашагал к бару. На улицах уже зажглись фонари, но лавки ещё были открыты. Надо бы купить подарок Наджие, заткнуть ей глотку. Ведь она могла его заподозрить.
Рыза приобрёл в лавке красный халат с синими цветочками и красные домашние туфли на каблучках. Под утро, возвратясь с работы домой, он положил подарки подле спавшей жены.
Проснувшись, Наджие не могла прийти в себя от изумления. Она взглянула на мужа: бледен как покойник! Только сейчас она заметила, как осунулось за последние дни его лицо. Что его так выматывает? Может, завёл в баре шашни с какой-нибудь красоткой?.. Вряд ли, ведь им нужны с толстым кошельком… Должно быть, просто устаёт от работы, решила Наджие и пошла в кухню приготовить кофе.
Почуяв аромат, Рыза проснулся… И не поверил своим глазам: жена подала ему кофе в постель! Она не делала этого уже много лет.
Рыза даже подскочил от удовольствия.
– Браво, Наджие! Ты настоящая женщина, клянусь аллахом!
– Конечно, женщина! Ты знаешь свои мужские дела, а я свои женские.
– Понравился тебе халат?
– Очень! А сколько ты отдал за него?
– Это тебя не касается. Ну а туфли?
– Тоже хороши! Но странно всё же… Откуда у тебя деньги?
– Выиграл в карты.
– Опять принялся за старое? Мало мы хватили горя из-за этих проклятых карт?
Потягивая из чашечки кофе, Рыза оправдывался:
– На свои, что ли, играю? За меня ставит один приятель. Выигрыш делим пополам, а если проиграю, расплачивается он.
– Так бы и говорил. Но смотри, на свои не вздумай играть.
– Сумасшедший я, что ли?
И, словно он не был в курсе дела, Рыза спросил:
– Как там у них дела, едут в Стамбул?
– Сегодня вечером. Дом запрут, а мне и кухарке дали отпуск на две недели. Халдуна оставляют у Хикмет-ханым.
– Жаль малыша! Испортят его эти друзья Мазхара! Почему было не оставить ребёнка у бабки?
Наджие вспомнила, как суетился Рыза, помогая Хаджер-ханым переезжать на новую квартиру.
– Пусть у неё глаза повылазят! – с сердцем сказала она, скорчив гримасу.
Рыза промолчал.
– Как, по-твоему, есть у старухи деньги? – спросил он, заметив, что жена немного успокоилась.
– Конечно, есть.
– Знаешь, о чём я подумал…
– О чём? – сердито глянула на мужа Наджие.
– Ну вот, тебе в голову лезет всякая ерунда. А зря! Если бы ты захотела, мы бы обставили старуху и выудили у неё денежки на кабачок.
– Пропади пропадом её деньги! – крикнула Наджие. – Как же, даст тебе что-нибудь эта старая ведьма! Вон как надрывался, перетаскивая её вещи, а много она тебе заплатила?
– Так ведь это я сделал из уважения к Мазхар-бею!
– Рассказывай! А самому небось нравится, как она заигрывает…
– Скажешь тоже! Она мне в матери годится!
«И в самом деле, – подумала Наджие. – Стоит ли так беспокоиться? На него и смотреть страшно – кожа да кости. Со мной, молодой, и то не знает, что делать…»
– Ну, я пошла. Скорей бы наступал вечер – пусть хоть ко всем чертям убираются, отдохнуть бы от них. Ох, буду завтра дрыхнуть до самого полудня!
Сидя в купе, Нериман не сводила глаз с Мазхара, рассеянно смотревшего в окно. «А если, – с тревогой думала она, – Мазхар в порыве раскаяния предложит Назан возвратиться домой?.. Нет-нет, ведь она совершила преступление, сидит в тюрьме. А оттуда не уходят, когда вздумается…»
– Сколько ей всё-таки могут дать?
– Трудно что-либо предположить, не познакомившись с её делом.
– Наверно, от трёх до пяти лет?
– Вполне возможно.
– Бедняжка!
Мазхар вздохнул и промолчал. Если высказать свои мысли вслух, это может лишь принести новые страдания жене. Она и без того казалась очень расстроенной.
– Я боюсь за Халдуна, – сказал Мазхар. – Что с ним будет, когда он подрастёт и узнает… что его мать – падшая женщина!
По лицу Нериман прошла тень. Сердце у неё сжалось.
– Но ведь не так уж трудно выйти из этого положения. Надо помочь ей стать на ноги… Возвратить её назад… Всю свою жизнь ты посвятил тому, чтобы помогать подняться падшим… В этом твой долг…
Она расплакалась.
– Ты неправильно меня поняла, дорогая, – пытался успокоить её Мазхар. – У меня совсем другая цель. Ведь это ты подала мысль поехать в Стамбул и помочь Назан. Если хочешь, мы сейчас же возвратимся назад. Наконец, можно приехать в Стамбул и не встречаться с ней. По-моему, Назан – конченая женщина. Я беспокоюсь о сыне… А ну-ка, подними голову!
В огромных глазах Нериман, обрамлённых влажными ресницами, вновь засветилась улыбка. Она уже сожалела о недавней слабости и, словно оправдываясь, сказала:
– Ничего не могу с собой поделать. Это сильнее меня.
– Если хочешь, я и не загляну в тюрьму. Отдохнём пару деньков у твоего старшего брата, съездим на горячие источники в Бурсу – и домой. Решено?
– Нет, нет! Как решили, так и сделаем. Сначала побываем у брата, а потом ты займёшься делом Назан.
– Воля твоя, Нериман!
За окном чернела ночь. Мазхар глядел на заплаканное лицо Нериман. Сейчас жена казалась ему особенно красивой и желанной.
– Не могу забыть Одержимого Тейфика, – сказала Нериман, нарушив молчание. – Ах, Мазхар! Послушай
