счастливого и безмятежного прошлого. Понимаешь?

Джейсон все понимал и не знал, куда деваться от стыда. Он побледнел и опустил голову, пытаясь спрятать глаза. Смотреть в серьезное лицо Пенелопы оказалось слишком страшно.

Сжалившись, она подала ему руку — простой жест означал прощение и, согласно северной традиции, предложение дружбы.

Однако Джейсон не пошевелился.

Она медленно опустила ладонь.

— Должно быть, я не похожа на ту девочку, которую вы помните, милорд, а вы не похожи на прежнего юношу, но мне искренне хотелось продолжить дружбу.

Маркиз угрюмо нахмурился и коротко поклонился:

— Конечно, миссис Брэндон.

Пенелопа посмотрела ему в глаза, не пытаясь скрыть чувства. Оказывается, она жалела его; жалость ясно читалась в сдержанно-спокойном взгляде. Не сказав больше ни слова, она сделала вежливый реверанс и удалилась, оставив незадачливого поклонника в темноте и тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра в кустах. Ушла в свою жизнь, в ярко освещенный шумный зал, к мужу.

Значит, он достоин жалости? Собственно, какие сомнения? Он и сам себя жалел. Сослан в глухую деревню, лишен столичных радостей и отвергнут единственным человеком, которого искренне хотел видеть. В отличие от Джейн дружба всегда давалась Джейсону с трудом, но жалости той единственной женщины, которую считал верной подругой, он не ожидал.

Он зашел в тупик. Погряз, застрял в убогом, забытом Создателем, хотя и воспетом Вордсвортом захолустье и мечтал лишь об одном: снова стать самим собой. Не сыном герцога, не наследником, обремененным ответственностью титула, а парнем, открытым для новой яркой и звучной жизни. Постоянная, непробиваемая тишина изнуряла и сводила его с ума.

Собственно, почему бы и нет? Почему бы не встряхнуть это сонное графство? Пусть сейчас непросто вырваться из сложившихся обстоятельств, но почему бы не пригласить жизнь и веселье к себе?

Пришло время Чарлзу и Невиллу навестить коттедж. Они дождались, пока послышались удаляющиеся шаги, и только после этого позволили себе выдохнуть. Джейсон не вернулся в зал, а пошел по главной улице… должно быть, в какой-нибудь паб. Скорее всего не в деревенский, а в самый дальний, «Масонский герб», если, конечно, в связи с ассамблеей мистер Джонстон не устроил выходной. Что и говорить, если кому-то и требовалось срочно выпить, то в первую очередь Джейсону.

Все еще сидя в кустах, Берн наблюдал, как Джейн справляется с неожиданными впечатлениями. Собственно, наблюдал он на протяжении всей исполненной бурного драматизма сцены: сначала невольная свидетельница не знала, куда деваться от шока, потом смущенно покраснела и, наконец, прониклась сочувствием.

А едва увидев, как брат уходит в темноту, прижала руку к сердцу, словно пыталась облегчить боль.

— О, Джейсон, — выдохнула она. — Что за наивность!

Берн не знал, что сказать, какими словами утешить глубоко разочарованную сестру, только что столкнувшуюся с безрассудством старшего брата. Хотя его собственные братья наверняка нашли бы убедительные выражения.

А потому он просто накрыл ее ладонь своей — бережно, чтобы успокоить.

И чрезвычайно удивился, когда Джейн внезапно вскрикнула и отдернула руку.

— О, простите! — зашептана она. — Не ожидала…

Ее голос осекся и сорвался в неловкий смешок. Острый приступ веселья продолжался и набирал силу, и скоро мисс Каммингс уже от души хохотала.

Берн не ожидал от собственного тела столь бурной реакции. Мягкий, приглушенный голос, блестящие от смеха глаза, дружеская улыбка… внезапно захотелось наброситься на Джейн, опрокинуть на землю, раскидать вокруг яблоки… в конце концов, в этих кустах их никто не мог увидеть, никто о них не помнил. Стояло жаркое лето, и здесь, под темным звездным небом…

Берн и прежде вожделел к женщинам. Было время, когда от нежных подруг не было отбоя. Но сейчас… никогда еще желание не ощущалось столь остро. Оно возникло в тот самый момент, как он увидел красавицу в ярко освещенном зале, и с тех пор притягивало словно магнитом. Немного раньше, когда они стояли под дубом, Джейн тоже неудержимо влекло к нему, однако она оказалась сильнее: не поддалась искушению, отстранилась и бросила его на произвол судьбы, обрекая на мучения.

И вот теперь он страдал.

— Не понимаю, что здесь забавного, — недовольно проворчал Берн. — Мне ваш брат не слишком симпатичен, но насмехаться над человеком в подобной ситуации некрасиво.

— Я вовсе не насмехаюсь, — попыталась оправдаться Джейн. — А забавным кажется то, что за прошедшие годы ровным счетом ничего не изменилось. Мне по-прежнему двенадцать лет, Джейсон по- прежнему вздыхает по Пенелопе, а я, как и прежде, прячусь в кустах и слежу за братом. — Она озадаченно оглянулась. — Кстати, а почему мы до сих пор отсюда не вылезли?

Она повернулась и посмотрела на Берна счастливыми, влажными от смеха глазами. В волосах запутался листок, а локоть немного испачкался. Терпеть соблазнительную красоту не хватало сил.

А, гори все ясным пламенем!

— Вот почему, — ответил Берн, обнял ее и поцеловал.

Поцелуй получился торопливым, жестким, страстным. Джейн, кажется, вскрикнула от удивления, но, в силу обстоятельств, возглас превратился в протяжный приглушенный стон.

Восхитительно.

Берн отстранился, не дожидаясь дальнейших проявлений протеста. Судя по удивлению на лице, возмущение казалось вполне вероятным.

— Почему?.. Почему вы это сделали? — прошептала Джейн.

Он пожал плечами и шепотом ответил:

— Не знаю. Но ничуть не жалею.

Посмотрел в темноту и улыбнулся.

Черт возьми, опыт удался.

Она могла бы ответить пощечиной. Могла бы убежать; он не стал бы удерживать. Но какие именно варианты предполагала запоздалая реакция, узнать не удалось, потому что под дубом снова раздались голоса, на этот раз еще более интересные.

Да, этим вечером кусты принесли немалую пользу.

— Видел? — возбужденно спросил первый голос. — Золото, бриллианты. — Судя по ярко выраженному акценту, говорил местный житель. — Целая куча богатства. Говорю же: сегодня на дороге будет чем поживиться.

Незнакомцы быстро прошли мимо зарослей, не переставая на ходу обсуждать планы. Берн постарался что-нибудь рассмотреть, однако ветки сплелись в надежную ширму. Прятаться, конечно, очень удобно, а вот следить сложнее.

Расслышать ответ второго заговорщика тоже не удалось: голоса стремительно удалились, растворившись в звуках музыки и шуме веселья.

Берн негромко откашлялся:

— Да, засада принесла больше новостей, чем хватило бы фантазии представить.

— Намного больше, — выдохнула Джейн. — Это разбойники?

— Не исключено.

Берн осторожно поднял голову и поверх кустов посмотрел в ту сторону, где скрылись неожиданные прохожие. Однако темнота служила надежной защитой всем — и правым, и виноватым.

— Надо догнать их и поймать! — воскликнула Джейн.

— На каком основании, позвольте спросить? Обсуждение ночного движения на дороге — слабое доказательство. Нужно найти настоящие улики. — Он снова устремил взгляд в кромешную тьму. — Попробую пойти следом.

— И я с вами, — решительно вызвалась Джейн.

— Ни в коем случае, — отрезал Берн. — Что скажет ваш батюшка, если дети покинут ассамблею без