могли бы перейти к делу? — раздраженно спрашиваю я. — День был тяжелый, я плохо себя чувствую.
Кивок.
— Как скажешь, дитя. — Она останавливается и поворачивается ко мне лицом. — Мы начинаем приходить к выводу, что от этой инфекции нет лекарства.
Я машинально кладу руку на обруч:
— Что?
— Железные ленты в ходу уже несколько десятилетий. Мы всегда клеймили ими скот, еще до перелета сюда. И разумеется, были случаи, когда по чьей-то жестокости или глупости ими клеймили людей. Но нам не удалось найти ни единого случая — даже в обширной базе данных на вашем корабле, — чтобы у кого-то после клеймления развилась такая инфекция.
— Но как же…
Я умолкаю. До меня доходит.
— Думаете, мэр обработал ленты чем-то еще?
— Для него это был бы прекрасный способ причинить вред сразу всем женщинам Нового света — никто бы даже не сообразил, в чем дело.
— Но мы бы услышали. В Шум мужчин должны были просочиться слухи…
— Подумай как следует, дитя, — говорит госпожа Койл. — Вспомни его прошлые злодеяния. Вспомни убитых женщин Прентисстауна.
— Он клянется, что они покончили с собой, — выдавливаю я, сама понимая, как жалко это звучит.
— Мы обнаружили на лентах вещества, которые неизвестны даже мне, Виола, — говорит Симона. — Это серьезная угроза. С серьезными последствиями.
При слове «последствия» у меня начинает сосать под ложечкой.
— С каких это пор ты веришь каждому слову целительниц?
— С тех пор, как узнала, что мэр подверг страшному риску тебя и всех остальных женщин. — отвечает Симона.
— Будь осторожна, — предостерегаю ее я. — Она умеет склонять людей на свою сторону. — Я кошусь на госпожу Койл. — Умеет собрать их в кружок, чтобы они сидели под трапом и поливали остальных грязью.
— Дитя, я не… — начинает госпожа Койл.
— Чего вы от меня хотите?! Что я должна сделать?
Она сердито вздыхает:
— Мы хотим спросить Тодда, не слышал ли он что-нибудь о лентах… Может, он слышал, но молчит?
Я уже трясу головой:
— Мне бы он рассказал. Как только увидел эту штуку на моей руке.
— Тогда пусть поможет нам разузнать, — напряженно произносит госпожа Койл.
Я не сразу соображаю, куда она клонит.
— А… теперь понимаю!
— Что?
— Вам нужен шпион. — Чем больше я злюсь, тем решительней звучит мой голос. — Опять вы за свое! Старая добрая госпожа Койл не упустит не единой возможности, чтобы прибрать к рукам всю власть.
— Нет, дитя. Мы обнаружили вещества…
— Вы что-то задумали, — перебиваю ее я. — Все это время вы игнорировали мои вопросы о первом мирном договоре, а теперь хотите использовать Тодда, как однажды уже…
— Это смертельно, дитя, — говорит госпожа Койл. — Инфекция смертельна.
[Тодд]
— Со временем стыд проходит, — говорит мэр. Опять он неизвестно откуда взялся за моей спиной, пока я смотрел вслед Джеймсу: тот ушел за водой для Ангаррад.
— Это твоих рук дело, — выдавливаю я, все еще дрожа. — Ты засунул эту дрянь мне в голову и заставил меня…
— Ничего подобного. Я только показал тебе путь. А ступить на него ты решил сам.
Я молчу. Потомушто он прав.
(но этот гул, который я все время слышу…)
(и делаю вид, бутто его нет…)
— Я тобой не управляю, Тодд, — говорит мэр. — Мы ведь заключили соглашение — и я выполняю его условия. А случилось вот что: ты просто нашел в себе ту силу, о которой я без конца твердил. Главное — желание. Ты захотел, чтобы это случилось. И это случилось. Вот и весь секрет.
— Неправда! — возражаю я. — Все хотят, но никто больше не разгуливает по городу, управляя каждым встречным!
— Только потому, что большинством управляю я. — Он оглядывается на площадь, забитую палатками и тесными кучками людей. — Люди говорят, что хотят свободы, но самом деле им нужна свобода от тревог. Если я избавлю их от проблем, они станут охотно выполнять мои приказы.
— Кто-то — может быть, — говорю я. — Но не все.
— Конечно. Ты не станешь. Парадокс состоит в том, что именно поэтому ты будешь лучше управлять другими. Люди в мире делятся на две категории, Тодд. Они, — он показывает на армию, — и мы.
— Вот только не надо причислять меня к «вам».
Мэр ухмыляется:
— Уверен? Посуди сам, спэклов объединяет их голос. Он делает их единым целым. Почему же с людьми должно быть иначе? Нас с тобой, Тодд, объединяет умение пользоваться этим голосом.
— Я не стану таким, как ты. Никогда, понял?
— Нет. — Его глаза вспыхивают. — Ты будешь лучше.
И вдруг на другом конце площади вспыхивает свет…
Таких ярких лампочек у нас быть не может…
Вспышка возникает на самом краю площади — максимально близко к армии…
— Цистерна с водой! — уже на бегу кричит мэр.
[Виола]
— Смертельна? — переспрашиваю я.
— Пока умерли четыре женщины, — кивает госпожа Койл. — Еще семь не протянут до конца недели. Мы скрываем это, чтобы не вызвать в лагере панику.
— Но это только десять женщин из тысячи! — восклицаю я. — Возможно, они болели еще чем-нибудь…
— Ты готова поверить в это ценой собственной жизни? Ценой жизни всех заклейменных женщин? Даже ампутация руки их не спасла, Виола! По-твоему, это обычная инфекция?
— Если вы спрашиваете, действительно ли я верю, что вы готовы на любую ложь ради достижения своих целей, то ответ вам прекрасно известен.
Госпожа Койл медленно втягивает воздух, словно пытается успокоиться.
— Я — лучшая целительница Нового света, дитя, — н-конец выговаривает она. — Но даже мне не удалось вылечить тех женщин. — Она переводит взгляд на мой обруч. — Быть может, и всех остальных я вылечить не смогу.
Я осторожно обхватываю ладонью больную руку и чувствую пульсацию боли.
— Виола, — тихо произносит Симона, — те женщины в самом деле очень больны.
Нет, думаю я. Нет, это же…
— Ты не понимаешь! — Я качаю головой. — Она всегда так делает. Из маленькой правды раздувает огромную ложь, чтобы вынудить всех плясать под ее дудку!
— Виола… — пытается вставить госпожа Койл.
— Нет! — еще громче говорю я, соображая дальше. — Сейчас я не могу рисковать. Если это и ложь, то очень хитрая, ведь в случае моей ошибки мы все умрем, так? Я поговорю с Тоддом.
— Спасибо! — с жаром отвечает госпожа Койл.
— Но я не стану просить его шпионить за мэром. И у меня есть одно условие, вы кое-что должны сделать.
Пытливый взгляд госпожи Койл бегает по моему лицу: она пытается понять, всерьез я это говорю или нет.
— Что? — наконец спрашивает она.
— Вы перестанете тянуть время и во всех подробностях расскажете мне о том, как удалось заключить мир со спэклами. А потом поможете повторить этот процесс. Никаких «в другой раз» или «когда придет время». Начинаем завтра.
Я вижу, как госпожа Койл лихорадочно соображает: нельзя ли и тут сыграть себе на руку?
— Вот что…
— Никаких сделок. Вы выполните все мои условия или ничего не получите.
На сей раз она почти не медлит:
— Договорились.
Внезапно с корабля раздается громкий крик. Брэдли уже сбегает вниз по трапу, его Шум оглушительно ревет.
— В городе что-то стряслось!
[Тодд]
Мы бросаемся к цистерне с водой: солдаты расступаются, освобождая нам путь. Даже те, что стояли спиной…
И я слышу, как мэр копошится у них в головах, приказывая уйти с дороги…
Наконец мы подбегаем к месту… Цистерна уже кренится…
Одну опору полностью вышибло — может, даже огненным бумерангом, выпущенным из лука с близкого расстояния. Потомушто деревянную емкость уже обхватили липкие белые языки пламени, сами похожие на воду…
И всюду — спэклы…
Со всех сторон гремят выстрелы: падают наши, падают враги, но это не самое страшное…
— ПОЖАР! — вопит мэр, впечатывая это слово в головы всех вокруг. — ТУШИТЕ ПОЖАР!
И солдаты уже срываются с мест…
Но тут начинается самое плохое, начинается ужасное…
Солдаты в первых рядах бросают винтовки и бегут за ведрами…
Только что они стреляли в спэклов и стояли ближе всего к врагу…
А теперь они просто отворачиваются и начинают искать ведра, словно им нет никакого дела до сражения…
Но спэклам-то дело есть. И наши солдаты начинают умирать — десятками…
Даже не глядя на своих убийц…
СТОЯТЬ! слышу я в голове голос мэра. ПРОДОЛЖАТЬ БОЙ!
В головах солдат что-то замыкает: одни хватаются за винтовки, другие замирают на месте, не зная, какому приказу подчиняться…
Но потом и их косит вражеский огонь…
Я вижу лицо мэра: кажется, он сейчас взорвется от напряжения. Одним надо приказывать одно, другим — другое, команды наслаиваются друг на друга, а люди все умирают и умирают… И цистерна вот-вот рухнет…
— Господин Президент?! — вопит мистер О’Хара, подлетая к нам, и тут же попадает под огонь мэровых противоречивых приказов…
Спэклы видят смятение в наших рядах: лишь несколько солдат стреляют из винтовок, все остальные просто стоят, а огонь уже перекинулся на продуктовый склад…
Я чувствую Шум спэклов, хотя и не знаю слов: они почуяли победу, и эта победа оказалась куда крупнее, чем они рассчитывали, возможно, она решающая…
Все это время я, в отличие от других, вполне владею собой…
Ума не приложу почему, но я не попал под мысленный контроль мэра…
Может, он и впрямь никогда не лез в мою голову?
