заниматься рассвет. Лариса откинулась на подушку и, распластав руки, произнесла чуть севшим от усталости голосом:
— Я так счастлива…
Михаил улыбнулся, наклонился и поцеловал ее в грудь. Потом взял с тумбочки сигареты и закурил. Лариса смотрела на его четкий профиль на фоне мерцающего окна и думала: «Чем была для него эта ночь? И о чем он теперь думает?»
— О чем ты думаешь? — спросила она вслух.
— Я? — Храбровицкий затянулся сигаретой и выпустил облачко дыма. — О тебе. О чем же еще?
— А что ты обо мне думаешь?
— Думаю, какая ты хорошая. Какая ты красивая. И как мне повезло, что я встретил тебя.
— Это правда?
Он кивнул:
— Да. Я всегда говорю правду. Я привык дорожить своим словом, поэтому им дорожат и другие. — Он постучал сигаретой о край пепельницы и спросил: —Тебе налить вина?
— А там еще осталось?
— Да, немного.
Храбровицкий взял с тумбочки бутылку и наполнил один из бокалов. Протянул один Ларисе. Она взяла бокал и осторожно, чтобы не пролить, поднесла его к губам. Пока она пила вино, он затушил сигарету, встал с кровати и стал одеваться.
— Уже уходишь? — спросила Лариса.
Он застегнул молнию на брюках и кивнул:
— Да, пора. Скоро станет совсем светло. Не хочу, чтобы кто-нибудь увидел, как я выхожу из твоей комнаты.
Он надел рубашку. Лариса закусила губу и нахмурилась. Затем залпом допила вино и решительно спросила:
— Миша, что между нами было? Мы просто развлеклись, и все? Или это что-то большее?
— Не знаю, ангел, — мягко ответил он. — Возможно, мы совершили ошибку этой ночью. Как говорил поэт, нам не дано предугадать… Давай пока оставим все как есть, ладно?
— «Пока»? — с усмешкой спросила Лариса.
Он кивнул:
— Да, пока. Никто ведь не знает, что нас ждет в будущем.
Она вздохнула:
— Хорошо, как скажешь. И мы будем снова обращаться друг к другу на «вы»?
— Желательно.
— Жаль.
Храбровицкий надел туфли и, присев на край кровати, задумчиво сказал:
— Понимаешь, ангел, иногда любовь длится годы. Иногда месяцы. А иногда — одну ночь. Но эта ночь вмещает в себя все эти годы. Одна только вспышка — и оба сгорают в ее пламени. Понимаешь, о чем я?
— Да, — сказала Лариса. — Мы с тобой сгорели.
— Я знал, что ты меня поймешь. Мы с тобой очень похожи. Если б я не понял этого сразу, я бы не остался в пансионате на ночь.
Внезапно Лариса почувствовала, что он говорит правду. Она чувствовала так же, как и он. Ночь не принесла разочарования, но она опустошила обоих. Она мечтала о такой ночи. И вот эта ночь наступила. Теперь можно было жить дальше, сохранив в душе тепло. Что-то вроде тлеющих углей, которые будут согревать душу еще долгое время. Тепло воспоминаний, сладкая ностальгия.
— Мы с тобой действительно очень похожи, — проговорила Лариса. И неожиданно для себя добавила: «— Как брат с сестрой. Мы ведь можем остаться друзьями, правда?
— Правда, — ответил Храбровицкий. — Мы будем лучшими в мире друзьями. Потому что мы понимаем друг друга с полуслова.
Так оно и случилось. Во время редких встреч — в кабинете отца или в коридорах офисного здания ассоциации — они с вежливой улыбкой жали друг другу руки. Если встреча происходила наедине, весело болтали обо всем на свете, как старые друзья. Но никогда больше они не позволяли себе перейти границу простой дружбы, ни словом, ни намеком не упоминая о той волшебной ночи, которая связала их друг с другом крепче любой веревки.
Иногда Ларисе было приятно вспомнить ту ночь, и сердцу ее становилось тепло от этого воспоминания, как от воспоминаний детства и юности. Лариса по-прежнему отклоняла ухаживания однокурсников, но вовсе не потому, что берегла себя для Храбровицкого. Ей просто не хотелось, вот и все.
Так продолжалось полгода, пока однажды она не встретила
5
С первого взгляда Евгений Бабаев ей не понравился. Он был высокий, но какой-то неуклюжий и угловатый, лишенный какого бы то ни было изящества. При знакомстве (они познакомились в кабинете отца) он пожал ей руку, да так сильно, что она едва не вскрикнула от боли. Но Бабаев этого даже не заметил.
«Чертов медведь!» — подумала о нем тогда Лариса.
Потом он беседовал с отцом, обсуждая с ним проблемы инвалидов, а Лариса сидела в кресле в углу и читала журнал. Время от времени ей казалось, что Евгений смотрит на нее. Но как бы резко она ни поднимала голову, она ни разу не перехватила его взгляд.
«Может, мне мерещится?» — усмехнулась Лариса.
Но нет, ей не мерещилось. Евгений действительно смотрел на нее. Но он слишком быстро отводил взгляд (он вообще не любил встречаться с кем-то глазами, зная, что людей коробит от его взгляда). Отчасти в этом помогал и длинный чуб, нависший на лоб и бросающий тень на его карие глаза.
Вскоре он распрощался с отцом, кивнул Ларисе и вышел из кабинета.
— Странный тип, — сказала Лариса отцу.
Павел Петрович пожал плечами:
— Не знаю, не заметил. И в чем, на твой взгляд, заключается его странность?
Лариса наморщила лоб и задумчиво проговорила:
— Он похож на снежного человека. Или на дикого самца гориллы. Да, пожалуй, это сравнение будет точнее.
Отец удивленно на нее посмотрел, затем тряхнул головой и рассмеялся.
— Слышал бы Женя твои слова!
— Не дай бог, — усмехнулась в ответ Лариса. — Он бы просто сломал мне шею! Это было бы в его характере!
— Не перегибай. Женя славный парень.
— А я и не спорю, — отозвалась Лариса. — Чем он сейчас занимается?
— Он только что демобилизовался. Теперь устраивается на работу.
Лариса усмехнулась:
— Мясником? Или киллером?
— Почему мясником? — удивился отец. — Спасателем в МЧС.
— Ясно. Ладно, пап, я пойду покурю. Если понадоблюсь — найдешь меня на площадке, возле окна.
Лариса подошла к площадке и вздрогнула от неожиданности:
