рассказывала — о политике, обо всех новостях, об умении правильно вести себя в обществе, в светской компании, одеваться, самой принимать гостей и так далее. Только, как оказалось, не пригодилась ей эта школа…
А подруга Маргарита, вместе с которой Аня работала в «Земфире», была единственным человеком, кто не порвал с ней отношений после того, как она якобы окрутила генерального директора, чтобы стать Юрки-ной. Такие разговоры тогда пошли, и они, собственно, и стали той главной причиной, по которой Аня прекратила всяческие контакты с бывшими подругами. Но чтобы знать, какими делами и, главное, слухами полнятся торговые помещения «Земфиры», было вполне достаточно Риты с ее длинным языком и острым слухом. Вот она и принесла, будто сорока на хвосте, убийственную новость. И уже после этого никакая совместная жизнь с мужем Анне не представлялась возможной.
Впрочем, она бы охотно простила Толю, но если бы он сам пришел домой и повинился и выбросил из головы ту дрянь, которая наверняка тоже положила глаз на удачливого бизнесмена. Банк-то банком, а торговый дом с устоявшимися поставщиками и партнерами — ничуть не хуже. Банк может прогореть, а торговый дом с обширными и прочными международными связями — куда денется? Вот и тянутся всякие суки на сладенькое…
Исповедь как-то не очень растрогала Филю. А интонация, с которой Анна поминала неверного мужа, сама при этом страстно отдаваясь первому же встречному, хотя не хотелось бы о себе так думать, вовсе ему не понравилась. Слишком много мстительности при обещании простить, если муж… и все такое прочее. Искренности не было в словах и мыслях брошенной супруги, а вот расчет здесь явно присутствовал. Так чего же ей теперь не хватало? Вопрос, между прочим, не такой уж и праздный.
Квартиру муж оставил ей. Отличную машину — тоже. Деньги у нее были, и немалые, судя по тому, как легко она согласилась с той суммой, в которую вылилась оплата наблюдения за супругом. Может, Анечке всего этого было мало? Или она уже и на дом в Истре глаз положила? И на пакет акций торгового дома, которым владел супруг? Желание отомстить казалось у нее не результатом вспышки ярости, а хорошо продуманным решением. И это было плохо. Задумавший месть человек способен далеко пойти. И эти новые, возникшие у Фили соображения он просто обязан был высказать Денису Андреевичу. Чтобы в дальнейшем нечаянно самим не попасть впросак.
Оставалось выяснить последний важный вопрос: каким образом Анна Николаевна вышла на агентство «Глория»? Кто ей посоветовал? Вряд ли здесь имелась какая-то случайность.
Оказалось все проще простого. Анна достала толстый справочник, полистала, нашла детективные агентства и стала выбирать. Среди бесконечных «Аргусов» и «Легионов» название «Глория» привлекло ее внимание своей женственной мягкостью. Вот и все. И никто не советовал, своим умом дошла.
Филе ничего не оставалось, как похвалить ее за находчивость и, перед тем как покинуть гостеприимную спальню, еще раз основательно закрепить волнующую близость. Это чтобы у дамы не оставалось никаких сомнений в том, что ее исповедь могла хотя бы в малой степени пошатнуть его нежное отношение к ней.
Но уходил он на службу, провожаемый благодарными поцелуями, тем не менее в весьма противоречивых чувствах. Было над чем задуматься…
3
Мистер Юркин подождет, сказал себе Филипп Агеев, никуда он не денется. В данный момент его гораздо больше интересовала Маргарита Ионовна Кодряну, задушевная подруга Анны Николаевны. На глазах этой дамы, как он полагал, и развивалась подлинная история взаимоотношений Анатолия Юркина и Анны Колошенко, о чем, вполне вероятно, Аня умалчивала. Да и нельзя требовать от женщины, пребывающей в ярости, объективного изложения событий.
Рита оказалась крупной и по-своему яркой женщиной, которую в фольклоре принято называть бой- бабой. Ее броская, какая-то цыганская, что ли, привлекательность сразу обращала на себя внимание, однако вот размеры этой привлекательности настораживали. Но Филя руководствовался железной истиной убежденного советского человека, самую малость перефразируя ее, что нет таких крепостей, которых испугались бы большевики. И скоро понял, что и крепость — совсем не крепость, и упоминание имени Анны Юркиной открыло магическую дверцу доверия, вероятно, не менее щедрой, чем Аня, ее подруги. Одно было заметно — ее, кажется, смущало неброское телосложение Фили. Да он и не годился в Тарзаны, по которым сходят с ума вечно неудовлетворенные хохлушки средних лет. Но Филя вовсе не собирался демонстрировать этой «прекрасной кариатиде» другие свои достоинства, в полной мере оцененные накануне ее подругой, ему бы просто вызвать Маргариту на откровенность. Упустил Филя из виду, что большие женщины предпочитают некрупных любовников, и потому пробуждающийся к нему интерес принял за смущение.
Одним словом, она охотно разрешила взять у нее интервью — именно так и сказала, — соблюдая при этом главное условие: Анна ничего не должна об этом знать, иначе могут быть непредвиденные неприятности, а для этого Филе предлагалось заехать в конце рабочего дня и самому обозначить спокойное и удобное место для откровенного… гм, разговора на интересующую его тему. Давать же интервью у себя дома она не могла по ряду причин, о которых промолчала, а Филя и не решился настаивать — мало ли какие это причины! Да и женщина она была, по словам Ани, незамужняя, следовательно, нетрудно предположить, что соседи не прочь побеспокоить ее своим пристальным вниманием.
Вообще-то он не собирался совершать бесконечную череду подвигов, но карта, как говорят игроки, ложилась таким образом, что истина сейчас становилась дороже ряда обстоятельств, указующих дорогу к ней.
Верно заметил кто-то из классиков, что наихудшего предательства можно ожидать именно от самого близкого тебе человека. Надеясь на это, Филипп привез «кариатиду» домой к Николаю Щербаку. Тот в настоящее время вместе с женой резвился на сочинском пляже, бесплатно проживая почти в самом центре города, на конспиративной квартире Вячеслава Ивановича Грязнова, где не раз уже отсиживались некоторые клиенты и свидетели, с которыми работали сыщики агентства и за жизнь и безопасность которых приходилось отвечать в первую очередь самой же «Глории». Так отчего бы теперь и сыщику не отдохнуть? А московская квартира у Коли в Северном Бутове была самая обыкновенная, лишенная каких- либо запоминающихся ориентиров. И район отдаленный, и дом стандартный, и все остальное — при вечернем-то освещении — поразительно типичное. Иной человек, даже если и захочет запомнить, куда его, к примеру, привезли, обязательно потом заблудится — таковы удобные по-своему особенности новостроек.
Маргарита, видимо, решила, что, раз уж повезло, незачем упускать случай, и, оглядевшись в незнакомом помещении, быстро нашла место, наиболее удобное, по ее мнению, для продолжительного интервью. Этим местом оказался довольно большой по площади диван с множеством расшитых подушечек. Вовсе не робкого и чаще первым проявляющего в рискованных ситуациях инициативу Филю стремительно ввергло в крутой оборот. Попав в решительные объятия этой хохлушки-молдаванки, он поначалу подумал, что сдуру ввязался в схватку с явно превосходящим его по напору и ловкости тяжеловесом. И тут в полузадушен-ном организме Фили мелькнула единственно умная мысль, испокон века утверждаемая во всех боевых искусствах Востока: «Сделай силу противника его слабостью». И тогда он немедленно расслабился, не пытаясь больше противопоставлять ее силе собственную силу, он просто отдался той страсти, которая вулканом обрушилась на него. И… выиграл первую схватку. Когда вулкан, достигнув наконец пика извержения, исторгнул все свои лавины, камнепады и сели, Филя, оказывается, был готов уже к новому штурму кратера, в то время как сама гора, ну, разве что слабо курилась остаточным дымком великого катаклизма. М-да… Как там у альпинистов-то? «Но мы выбираем трудный путь, опасный, как военная тропа…» Все верно, и, значит, придется энергично постараться, чтобы окончательно и бесповоротно утвердить на самой высшей точке свой флаг.
И еще он подумал, что вполне мог бы стребовать с шефа и прибавки — за работу в экстремальных условиях, учитывая, как ни говори, высшую сложность избранного маршрута. Но, поразмыслив, решил, что,
