отправлялся к себе в офис. Нужны ли иные свидетельства?

Денис лично просмотрел видеосъемку и согласился с тем, что наблюдение можно прекращать. Если, конечно, брошенной супруге не окажется этого мало. А вдруг ей взбредет в башку, что для вящей убедительности следует произвести еще и съемку этой сладкой парочки в постели? Тогда придется проникать сквозь все охранные сигнализации в квартиру Кристины, тайно устанавливать видеоаппаратуру, короче, сплошные нарушения закона. Да Анна потом и воспользоваться плодами наблюдения не сможет, кто ж рискнет ей отдать подобный компромат на самих себя? Ведь прикроют лавочку в одну минуту! И никакой генерал Грязнов не поможет…

Словом, на том и порешили. Денис Андреевич позвонил Юркиной и предложил ей подъехать в агентство ввиду того, что документальные подтверждения ее подозрений наконец получены, и она может с ними ознакомиться.

Ответ заказчицы восхитил Дениса. Озабоченно деловым тоном Анна Николаевна поинтересовалась лишь одним: какую сумму она должна еще заплатить агентству, с учетом уже выданного аванса? Причем сказала это так, что стало понятно — торговаться она не собирается, больше того, вполне возможно, что она имеет какие-то другие, новые виды на сотрудничество. У Фили неприятно засосало под ложечкой — неужели права лучшая подруга?.. Но Денису он о разговоре с Ритой ничего не сказал.

Анна примчалась в «Глорию» довольно быстро. Была она абсолютно трезва, собранна, деловита и… словно немного насторожена. Оно, собственно, и понятно — кого обрадует подтверждение того, что твой супруг открыто изменяет тебе с другой женщиной?

Филипп, чтобы не смущать женщину в не самый приятный для нее момент, вежливо удалился, предоставив Денису возможность, как лицу официальному в данном случае, закончить деловые отношения с клиенткой. И отправился к Максу — пить кофе и хрустеть вечными чипсами. А если быть при этом еще и абсолютно честным, то ему меньше всего хотелось теперь смотреть в глаза Анне. Не то чтоб совесть мучила, но что-то надломилось в нем — особенно после встречи с Маргаритой. Но «просквозить», как говорится, не получилось. Позвал Денис.

Филя вернулся в его кабинет и удивился реакции Анны. На все, что угодно, мог рассчитывать, включая дикий крик с битьем посуды, ну как это и положено у некоторых истеричек или у дам, желающих публично продемонстрировать свою оскорбленную невинность. Нет, мадам была поразительно спокойна, даже холодна, как незнакомая. Вот только цвет ее лица не румянился больше отменным здоровьем, а будто увял от поразившего ее «кино».

Денис осведомился, достаточно ли для нее указанных фактов. Она молча кивнула, укладывая переписанную для нее видеокассету в сумочку. Оттуда же достала пачку стодолларовых купюр и, когда Денис назвал сумму, механически отсчитала и положила на стол ровной стопкой. Остаток небрежно бросила обратно в сумочку.

— У меня последняя просьба, — сказала неприятно хриплым голосом, словно успела простудиться.

— К вашим услугам, Анна Николаевна. — Денис склонил голову.

— Не лично к вам, а… если позволите, к Филиппу Кузьмичу.

— Сделайте одолжение, — снова склонил голову Денис, при этом с хитринкой в глазах взглянув на Филю.

— Я хотела бы попросить его, — она упорно не смотрела на Филиппа, — помочь мне доехать домой. Просто проводить. Боюсь, шо после такого потрясения руль вряд ли будет слушаться меня. Но я ж могу рассчитывать?

Странное дело, обращалась вроде бы к Филе, а смотрела на Дениса.

— Я думаю, в этом деле он вам не откажет. Тем более что и время к вечеру… Ведь не откажете, Филипп Кузьмич? — Уже не ирония, а откровенный сарказм так и пер из Грязнова-младшего.

— Я вообще безотказная личность, — хмуро ответил Филипп, — потому именно меня все и используют… в хвост и гриву… — Последнее он произнес тише и как бы не для посторонних. — Разумеется, я готов довезти вас, Анна Николаевна, я хорошо понимаю ваше состояние, извините. К сожалению, это — наша работа, вы сами желали убедиться…

— Благодарю вас, — холодно заметила она, поднимаясь. — Не исключаю возможности новой встречи. До свиданья.

Сидя в машине справа от Филиппа, по-прежнему не глядя ему в глаза, Анна вдруг сказала, что раз уж выпала ей такая доля, так хоть голову себе не морочить…

Что она хотела сказать этим, он не понял. А она, помолчав, снова заговорила. Оказывается, «не морочить» означало действие простое и легко осуществимое. Для этого надо просто заехать в один клуб и хорошенько выпить. А клуб этот практически по пути к ее дому. Поэтому они вполне могли бы бросить сейчас машину и «отпраздновать горе» — такая постановка вопроса Филе еще не встречалась. Он подумал, что Анне в настоящий момент, если она только не притворяется, много не надо — выпьет и свалится. Можно и на руках донести. Но повторений уже однажды пройденного она не дождется. Да вряд ли до этого и дело дойдет.

Машина была оставлена на платной клубной стоянке, в районе Кудринской площади. Анна махнула рукой — до ее дома отсюда два шага, а джип она может забрать и завтра, ее тут уже знают.

Действительно, знали. И встретили, и проводили к тому столику, на который она указала, из чего Филя сделал естественный вывод, что Анна тут — свой человек. Сама она и сделала заказ. А пока Анна обсуждала с официантом, какая у них сегодня телятина, Филипп имел возможность оглядеться.

Ну, во-первых, само заведение было, конечно, не элитарным, скорее, для круга людей вполне определенного достатка — может быть, чуть выше среднего бизнеса. И посетители по большей части были между собой знакомы. И Анну тут знали, ибо ее появление с Филиппом не прошло незамеченным. Немногие пока присутствующие ей кивали, даже посылали воздушные поцелуи, с улыбками, но без особого пиетета, возможно по привычке. Вот и официант вел себя с нею, как со своей знакомой, а на Филиппа не обращал ни малейшего внимания: вещь — она и есть вещь. Ну пусть спутник на короткое время. То есть он быстро понял, что в данном обществе ему делать абсолютно нечего, он здесь чужой. Ладно, это он, а ей-то зачем?

И вот тут возникало во-вторых. Значит, ни капельки она за себя не боялась, а вся ее игра с машиной — лишь способ о чем-то переговорить с ним. Что-то ей надо, и наверняка срочно. Если просто трахнуться, она бы сразу притащила его к себе в постель. А этот дурацкий клуб — он-то для чего? Просто поужинать и поддать с горя, назвав это мероприятие праздником для себя? Нет. Она слишком трезва и расчетлива. И еще никак не могла стереться в памяти Маргарита с ее характеристикой подруги… И похоже было, что все к тому и шло, о чем та говорила. Филипп в какой-то момент, поймав на себе оценивающий, холодный такой взгляд Анны, уже готов был поставить сотню баксов против рубля, что мадам замышляет преступление. А вот исполнителем, скорее всего, хочет назначить его, Филю. Уговорить, охмурить, заставить, пользуясь своими незаурядными способностями, нет слов, или попросту купить за хорошие деньги. Она же понимает, что, к примеру, устранение такого человека, как Анатолий Юркин, стоит дорого.

По привычке подвергать анализу всякое непонятное до поры действие Филипп прикинул, зачем бы ей это понадобилось. Из чувства мести? Чушь. Что тогда еще могло бы подвигнуть? Деньги? Жадина, превратившаяся в монстра, — так ее охарактеризовала ближайшая и, по всему видать, единственная подруга. Ну хорошо, будет развод. У нее останутся какие-то деньги и, скажем, квартира. Этого мало? Смотря из каких сумм исходить… Есть еще ведь и шикарный коттедж на Истре. Есть, в конце концов, торговый дом! А это уже не жалкие тысячи, тут миллионами может пахнуть… Странный у нее взгляд… Такое ощущение, что она все уже давно для себя решила, а теперь выбирает момент, чтобы посвятить в свои желания партнера. Если таковые у нее могут быть. Исполнители — с ними проще…

Ужин протекал спокойно. Ела вот только она слишком жадно, как изголодавшаяся. И пила тоже хорошо — любимое свое виски «Джонни Уокер», так сама и сказала. Впрочем, «Баллантайн», которым ее угостили тогда в «Глории», был тоже неплох. И на том спасибо. И чем больше она насыщалась, тем сильнее, заметил Филипп, становилось ее нетерпение. Ну чего тебе? Дом — рядом. Как было бы славно, думал Филипп, если бы дело закончилось именно этим. Все же иногда так хочется обрадовать себя тем, что ошибся в человеке — думал о нем плохо, а он, точнее, она оказалась нормальным, разве что несправедливо обиженным человеком.