русским войскам пути отхода на юг.
Хофер по радио связался с командиром корпуса генералом Конрадом и запросил свежие данные авиаразведки района Маныча.
В ожидании данных авиаразведки Хофер собрал командиров, чтобы обсудить обстановку. Генерал Хофер не хотел рисковать. Он не мог доверять ни показаниям наземной разведки, ни ранее представленным картам района Маныча. По старым картам наиболее удобным местом для переправы оказалось место восточнее Спорной. Здесь генерал Хофер сосредоточил семьдесят девятый полк Альфреда Рейнхардта и танковый батальон Мюленкампа. Вскоре на широкой станичной улице приземлился самолет «физелер-шторх», и летчик передал генералу карту авиаразведки.
Свежие аэрофотоснимки разочаровали Хофера. Вместо моста через реку Маныч на них значилась длинная плотина, внизу от Маныча ответвлялось множество каналов, а вверху раскинулось крупное водохранилище. Оно находилось именно в том месте, где намечалась переправа подразделений полковника Рейнхардта.
— Приказ остается в силе, — хмуро сказал генерал, передавая карту Рейнхардту. — Переправляться будем на участке вашего полка. Детально ознакомьтесь с аэрофотоснимками местности по обе стороны канала и у водохранилища. Обратите внимание на пахотные борозды на местности. Необходимо найти твердую почву, которая позволит войскам в сомкнутом походном порядке подойти к Манычу.
Пока офицеры рассматривали аэрофотоснимки, генерал Хофер с видимым спокойствием сидел в сторонке на раскладном стуле и пил кофе, приготовленный заботливым обер-ефрейтором Мюллером. У бруствера с биноклем в руках стоял обер-лейтенант Клаус Берк, новый адъютант генерала. Тут же находился и офицер для поручений капитан Ганс Штауфендорф. Он наблюдал в стереотрубу и тихо переговаривался с Клаусом.
Генерала Хофера вызвал на связь командир корпуса.
— Когда будем переправляться на тот берег? — спросил Конрад. — Сведения авиаразведки получили?
Оттого что генерал Конрад перешел с ним на «вы», Хофер почувствовал нервозное нетерпение командира корпуса.
— Сведения подтверждают большую плотность русских в самом узком месте реки. На противоположном берегу, по показаниям наземной разведки, расположены войска генерала Севидова. Волею судьбы этот генерал мой постоянный противник. Я полагаю, он достаточно укрепился.
— Что вы намерены предпринять?
— Решил для форсирования Маныча выбрать участок вблизи плотины.
— Но там ширина реки достигает трех километров.
— Вот именно, господин генерал, — в тон ему официально ответил Хофер. — Надеюсь ввести Севидова в заблуждение. Здесь он меньше всего нас ждет.
— Идея заманчивая, — согласился Конрад. — Что ж, да поможет вам бог, Генрих.
Хофер нажал на рычаг телефонного аппарата и передал трубку Рейнхардту.
— Командуйте, полковник.
Клаус Берк искоса поглядывал на полковника Рейнхардта, который отсюда, с командно- наблюдательного пункта, отдавал по рации приказ передовому отряду выдвинуться к реке. Клаус только теперь заметил, что полковник пьян, и удивился, почему генерал Хофер не отстранил его от командования полком. Клаус немного знал Рейнхардта, прежде много слышал о привязанности тестя к полковнику. Это был храбрый и прямолинейный человек. Но теперь, когда от действий полка зависит успех дивизии, доверять командование подвыпившему полковнику весьма рискованно…
Думая о полковнике Рейнхардте, Клаус изредка прикладывал к глазам бинокль. Невдалеке от наблюдательного пункта проходила узкая долина, по дну которой тянулся приток, а возможно, искусственный канал, отходящий от Маныча. Дальше берег переходил в пологую возвышенность, покрытую редким кустарником. Там показались солдаты передового отряда Рейнхардта. Плотной колонной они приближались к Манычу. Ударила русская артиллерия. Но солдаты продолжали движение.
— Почему они не рассредоточиваются? — повернувшись к Рейнхардту, возмущенно спросил Хофер.
— Моим парням сам черт не страшен, — пьяно улыбнулся Рейнхардт.
— Немедленно прикажите рассредоточиться!
Но было уже поздно. Мощный взрыв вместе с землей поднял в воздух солдатские тела. Оставшиеся в живых залегли. Затем короткими перебежками начали отступать.
— Что это? — Генерал Хофер повернулся к Рейнхардту и, тыча ему в грудь биноклем, показал на вершину. — Вы видите, полковник? Одним снарядом… Отправляйтесь спать. Вы ответите за этот спектакль.
— Слушаюсь, господин генерал, — ответил побледневший Рейнхардт.
— Ганс! — резко произнес генерал, обращаясь к Штауфендорфу. — Наведите порядок! Уберите к чертовой матери от реки дохляков полковника Рейнхардта! Я пошлю туда другой передовой отряд. Я найду солдат, достойных настоящего командира.
— Господин генерал, — обратился Клаус Берк к Хоферу, — разрешите сопровождать капитана Штауфендорфа?
Генерал смерил удивленным взглядом застывшую фигуру Клауса и, утвердительно кивнув головой, приказал:
— Соберите весь этот сброд в кулак и укройте до моей команды в Красном Яру. Видите за лесочком хутор? Отведите туда и ждите моей команды. Выполняйте!
Капитану Гансу Штауфендорфу и обер-лейтенанту Клаусу Берку с большим трудом удалось собрать людей и разместить их по казачьим хатам, отправить раненых в лазарет. Уже в сумерках сами они устроились на ночлег в маленькой чистой хате.
Хозяйка, старая, усталая, сгорбленная женщина, подала в глубоких глиняных мисках украинский борщ. Клаус удивился, что женщина свободно говорит на немецком языке.
— Я немка, — пояснила женщина. — На Дону и на Кубани вы еще встретите колонистов.
— Любопытно, а как же вы тут жили при большевиках? — поинтересовался Ганс.
— Сначала было трудно, а потом с каждым годом все лучше. — Ставя на стол большую кастрюлю с компотом из абрикосов, женщина добавила со вздохом: — Если бы не война.
— Разве вы недовольны, что мы пришли сюда? — удивился Ганс. — Вы же немка. Что ж, и другие колонисты думают так?
Женщина не отвечала. Она молча убирала со стола пустые миски, разливала в кружки компот.
— Почему вы молчите? Не бойтесь, скажите же, что здесь про нас думают, — настаивал Ганс.
— Разное, — уклончиво ответила женщина. — Вы принесли этим людям разрушение и горе. — Не глядя на офицера, она добавила, опять вздохнув: — Много горя. С этим смириться никто не сможет. Уж вы меня простите за откровенность. Видит бог, я правду говорю.
Когда женщина, убрав посуду, вышла из комнаты, Клаус спросил Ганса:
— Ну как, слышал голос народа?
— Гм, — пробормотал Ганс. — Мне кажется, что она не боится ни бога ни дьявола. В ней ничего не осталось немецкого, кроме языка.
Клаус усмехнулся, подумав: «Хорошо бы сейчас отцу вместе со всей его компанией из министерства Розенберга послушать эту женщину».
В хате было жарко, и офицеры попросили постелить на полу. Сама женщина ушла спать в летнюю кухню. Клаус открыл дверь, распахнул узкие окна и улегся рядом с Гансом. Легкий сквознячок освежал. Лежать было жестко, и Клаус никак не мог уснуть. Ганс тоже ворочался с боку на бок.
— Легли бы на сеновале, по-русски, — предложил он.
— Да мне и там не уснуть. Черт-те что наговорила эта женщина. Мне порой кажется, что ни русских, ни самих себя, немцев, мы не знали толком, начиная войну. Перед отъездом из Берлина меня вызвали в гестапо и передали письмо одного ефрейтора из нашего штаба. Им было известно, что я еду к Хоферу. Попросили разобраться на месте и сообщить результат проверки. Это письмо перехватила цензура. Оно
