— Никому!

— Никогда?

— Никогда!

— А ты никому никогда не говорила?

— Нет!

— А дедушке?

— Дедушка не считается. Дедушке я доверяла.

— Значит, если доверяешь, можно открыться?

— Если доверяешь, можно все, — позволила бабушка.

— А как же доверяй, но проверяй, — напомнила Тата.

— Доверие это то, что возникает до всяких проверок. Его можно не оправдать, но нельзя подвергнуть сомнению. Оно либо есть, либо его нет.

Линев удивленно приподнял брови:

— Волшебница?

В голосе звенело отчуждение.

«Словно в тайном уродстве признаюсь» — Тата стиснула зубы, закрыла глаза, сжалась, словно перед ударом, принялась терпеть.

— Волшебница, — повторил Никита, медленно, нараспев. — То есть ты обладаешь экстрасенсорными способностями?

— Я умею делать чудеса.

— Чудеса… — Никиту словно переклинило, впрочем, чему удивляться — информация-то не рядовая. — Ну, хорошо. А какая ты волшебница: добрая или злая?

— Добро и зло — условные понятия, — снова вспомнилась бабушка.

— Согласен. А что ты можешь?

— Все, — истинное могущество всегда скромно.

— Все?

— Почти. Существует несколько запретов и ряд правил. В остальном колдуньям предоставлена полная свобода действий.

— Значит, ты меня причаровала? Я влюбился не по своей воле? — спросил Линев почему-то насмешливо.

Внимательно выслушав, что колдовать любовь нельзя, что это одно из самых строгих табу, Никита хмыкнул:

— Не оправдывайся. Я так спросил, для формы. На самом деле, ты тут не причем. Помнишь, фильм «Секрет»? Когда-то я его посмотрел и придумал, какой должна быть моя вторая половинка. Ты — точная копия. Значит, я тебя притянул, как и обещали авторы фильма.

От слова «копия» Тата вздрогнула.

— Можно я буду оригиналом? Не люблю быть похожей на кого-то.

— Извини, я неловко выразился. А ты можешь что-то для примера такое колдонуть?

— Могу. Надевай брюки и пойдем в гостиную, приобщу тебя к настоящему чуду.

— Голым точно нельзя? — спросил Никита, но потянулся за джинсами, — а где моя рубаха?

В ней была Тата.

— Я готов!

— Линев, ты, наверное, удивлен моей откровенностью?

— Отчасти.

— Но ты мне поверил?

— Больше да, чем нет. Все-таки прежде мне волшебницы не встречались. Но если мечты сбываются, значит, все возможно.

— Хорошо. Тогда следующий вопрос: помнишь, ты позвал меня в мечту? Приглашение еще в силе?

— Да, конечно.

— Тогда зажмурься. Теперь открой глаза.

— Что это?

Никита удивленно озирался. Секунду назад он был в гостиной, а теперь каким-то странным образом очутился на зеленой поляне перед симпатичным деревянным домом, окруженным цветущим яблоневым садом. Высокие окна, резные наличники, крыльцо в пять ступенек, на веранде плетеное кресло-качалка, рядом круглый стол. Все так, как он себе представлял!

— Это твой Дом и Сад, — объявила Тата.

— Откуда они взялись?

— Какая разница. Хочешь посмотреть?

— Да, конечно.

— Иди, не бойся…

Линев с сомнением сделал шаг, второй, оглянулся и уже увереннее двинулся по тропинке к дому, саду, мечте.

Тата с облегчением вздохнула. Первая часть плана сработала.

У порога кабинета Никита замер. Этого не могло быть! Было, тем ни менее! Стол! Кресло! Рукопись! Все что он лелеял в своих потаенных мыслях!

Линев сел, облокотился о гордую спинку, руки устроил на подлокотниках, голову откинул высоко, посмотрел в окно и чуть не расплакался. Неужели свершилось?! Неужели?!

— Я открою окно, — в комнате появилась Тата.

Порыв ветра надул тонкий шелк занавески, вспучил парусом, впустил запах зелени и свежести. Никита поднялся, оставаться без движения он не мог, нервозное возбуждение гнало вперед, и прямо через окно выбрался в сад.

Он никогда не представлял свой Дом снаружи, всегда только изнутри. Принадлежность Сада к мечте являлась скорее дополнением, антуражем, чем необходимостью. Теперь же, увидев цветущее, волнующее бело-розовое великолепие, Линев понял насколько важно, что место его силы — Дом был в гармонии с природой. Причем именно такой: сияющей яблоневыми соцветиями, манящей первозданной трогательной чистотой.

Однако чарующая сила природы не погасила экзальтированный подъем чувств, и Никита поспешил дальше. В старый запущенный парк, которым заканчивался сад.

Линев миновал ажурной резьбы беседку, увитую виноградом. Постоял немного у довольно фривольной скульптуры пейзапочки (налитая грудь, упругий зад, полненькие ляжки), восседающей на коленях у кавалера и очутился под сенью старых тополей.

Но и там Линев не задержался. Чуть не припрыжку миновал сад камней и по тропинке спустился к озеру с крутыми берегами. На противоположном берегу пляж перетекал в горную гряду, почти ровным кольцом закрывавшим горизонт.

Тата встретила Никиту у крыльца, когда обойдя территорию, он вернулся к дому.

— Откуда все это взялось? — в мужском голосе было мало радости и много тревоги.

— Тебе совсем не обязательно знать правду.

— И все же!

Тата тяжело вздохнула. Вот и настал роковой миг.

— Я уменьшила нас в тридцать раз. Вокруг игрушки, искусственная зелень, обломки камней.

— А озеро?

— Тазик с водой.

— Тазик? Игрушки? Ты смеешься? Издеваешься? Зачем этот цирк?

— Я хочу помочь тебе.

— Каким образом?

— Никита, успокойся и выслушай. Ты рассказал, как намерен решить свои финансовые проблемы. Но меня категорически не устраивают подобные планы. Ты должен писать. Поэтому я придумала этот, как ты выразился, цирк. Здесь можно существовать за совсем маленькие деньги, не думать о клиентах, заказах,