— Тебе-то что? — взвилась Разумница. — Ты теперь будешь жить вечно.

— Да, — согласилась Душенька. — Поэтому не в пример некоторым не прошу милости, а готова раздавать подарки.

— Какие еще подарки? — удивилась Тата.

— Я передаю тебе свои права на Никиту! — великодушно объявила Татуся.

— Мне?

— Тебе!

— Права?

— Права!

— Никита всегда будет видеть тебя лучше, чем ты есть на самом деле. Будет больше доверять, лучше понимать, крепче любить, щедрее одаривать, искреннее прощать. То есть будет тебя идеализировать, — в упоении от собственной щедрости фантазия замерла, ожидая проявления благодарности. Подарок-то богатый! Можно сказать — царский!

— Значит, он будет любить не меня настоящую, а опять какую-то выдумку? — уточнила Тата.

— Голубушка, — снисходительные интонации в голосе Душеньки были острыми, как нож, — неужели ты не понимаешь: тебя нет. Нет вообще! Есть маски, которые ты носишь и есть роли, которые тебе приписывают окружающие.

— Не впаривай мне банальный психологический ликбез. Все люди так живут. Все фабрикуют представления о жизни, пытаются им так или иначе соответствовать и постоянно оглядываются на мнения окружающих, — возразила Тата.

— Совершенно верно. Но я о другом. Смотри, что получается: ты вошла в отношения с Никитой в маске Татьяны. Никита же мечтал обо мне. Следовательно, теперь он обречен на разочарование.

— Но такой я уже не буду никогда, — Тата кивнула на Разумницу. Та скорбно вздохнула, но не проронила ни слова. — Ты тоже уходишь. Так что у меня развязаны руки.

— Для чего? — уточнила Татуся.

— Для того чтобы построить наши отношения.

— Как ты их собираешься строить?

— Если люди любят друг друга, они всегда…

— Ты любила своих мужчин, они тебя тоже любили, тем ни менее, все закончилось полным крахом.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что хорошие отношения получаются тогда, когда оба партнера готовы к сотрудничеству. Когда для них важнее мир, чем победа в конфликте.

— Обойдемся без лекций. Я теперь мудрая и понимаю, что к чему.

— Ты — не мудрая, а хитрая. Договорилась с привычками и свойствами Никиты. А свой-то норов собираешься укротить?

Тата только головой покачала. Черт подери! Она опять чуть было не ошиблась. Душенька права: чтобы союз с Никитой обрел устойчивость, мало найти общий язык с «оппозицией» внутри Никиты, надо еще усмирить собственную «пятую колонну».

— Не строй иллюзий, моя милая, — Татуся разливалась соловьем. — Все молодые пары, едва утихнут страсти, затевают войну своеволий и, выясняя, кто начальник, кто дурак или уничтожают свою любовь, или подчиняют один другого. Третьего не дано. С помощью же моего подарка победа будет за тобой. Обладание мечтой — не фунт изюма. За исполнение сокровенного желания можно многое простить. И если ты готова получить нерушимый капитал, открытый кредит в отношениях, а заодно индульгенцию на будущее, то только скажи и Линев будет на тебя молиться, как на икону.

— Иначе? — Тата приготовилась к угрозам.

— Иначе? — переспросила Татуся недоуменно и поняла, — глупая баба, я не навязываюсь, избави Боже. Не хочешь, не надо. Но каждая женщина мечтает о подобном.

Слова-заманочки таили опасность, иначе быть не могло.

— Хватит наводить тень на плетень, выкладывай начистоту: что ты от меня хочешь, — вспылила Тата.

Татуся улыбнулась:

— О, сущие мелочи. Тебе всего лишь придется вести себя так, будто ты и есть героиня мечты.

— Нет, — сказала Тата.

— Что нет? — опешила Душенька.

— Все нет. Я не буду никого играть и постараюсь быть сама собой.

— Но тебя слишком много и ты вся такая разная. С такими женщинами мужчинам сложно. Ты можешь потерять Никиту.

— Но не себя. Это важнее.

— Подумай еще. Когда я уйду, предложение потеряет силу и изменить что-либо будет невозможно.

«Наше сближение с Никитой таит много неожиданностей. Но если мы оба не научимся ценить чувство больше собственных амбиций, то расставание неизбежно», — подумала Тата и еще тверже повторила — Нет.

— Что ж, пусть все идет своим чередом. Тогда мне пора, — сказала Татуся. — Ты больше не хочешь ничего у меня спросить?

— Нет, — ответила Тата.

— Нет?

Татуся явно намекала на свою дурацкую розу. Но Тата больше не заботили мелочи. Она была уверена, что теперь справится с любой напастью. И точно…Легкого толчка хватило, дабы красное уродище вывалилось из почвы и тут же рассыпалось в прах.

Однако похвастаться победой было не перед кем. Татуся исчезла. Из обуз осталась одна Татьяна. Но это был вопрос уже только времени.

— У меня куча дел. Тебе пора, — сказала Тата и отвернулась.

Прошло мгновение она почувствовала, как ослабился самоконтроль и от того стало легче дышать. Затем выдержка железным ошейником, сжимавшая горло, отпустила мертвую хватку, и сердце забилось ровнее, спокойнее. Затем ушла настойчивость, хитрость, жадность, отчаянное стремление иметь больше и больше.

— Прощай! — долетел еле слышный шепот.

— Не поминай лихом, — небрежно уронила Тата. Мысли ее были заняты другим. К пробуждению Никиты требовалось доставить в гостиную массу необходимых вещей и из них соорудить не что-нибудь, а целый мир.

Спустя четверть часа Тата критично разглядывала творение своих рук и удовлетворенно кивала. Мир получился славным. Не идеальным, конечно, но сносным. Недостатки были заметны лишь при внимательном рассмотрении.

Кстати, проснулся и глава приемной комиссии.

— Тата, — позвал Никита.

Линев сидел на диване, закутавшись в простыню, и походил на римского патриция в тоге:

— Извини, я заснул…

Тата устроилась рядом, прижалась к теплому плечу.

— Все в порядке. Заснул и заснул, с кем ни бывает.

— Ты так напряжена. Что-то случилось?

— Я должна тебе кое-что сказать.

— У тебя кто-то есть?

— Не кто-то, а что-то. У меня есть секрет. И я хочу им поделиться. Я — волшебница, — просто сказала Тата.

Бабушка когда-то наказала строго-настрого никому не признаваться в своих магических талантах.

— Никому? — переспросила тогда Тата.