В течение двух часов я мчался по светлому, полному движения туннелю, который был как бы прорезан фарами машин в опустившейся на землю тьме. В конце моего пути, в полной темноте лежал непостроенный город, необитаемые перекрестки которого освещались редкими звездами. Когда я вышел из машины, ночь распахнулась передо мной, как развесистое дерево, накрыв меня россыпями мерцающих звезд. Их далекий и холодный свет подчеркивал мою слабость и ничтожество. Если садовая бабочка живет день или два, то это мало что значит для окружающей жизни, за исключением, возможно, другой бабочки.

За венецианскими шторами окна бунгало, которое построил Дэллинг, горел свет, теплый уютный свет, которому может позавидовать одинокий человек, проезжающий мимо этого дома. Такой свет, при котором действуют убийцы, когда они убивают своих жен или мужей, любовников или лучших друзей. Дом был безмолвен, как погребальный склеп.

Свет горел в гостиной. Я поднялся на невысокое крыльцо и посмотрел между полосками жалюзи. На ковре ничком лежала Гэлли, одной рукой ухватившись за голову, а другую отбросив в сторону. Видимая часть ее лица была испачкана чем-то, похожим на кровь. Глаз был закрыт. В вытянутой в сторону руке находился автоматический пистолет. Слишком запоздавшее чувство, которое толкнуло меня пересечь пустыню, ударило по коленям и подкосило их.

Парадная дверь была открыта, и я вошел в нее, позволив сетчатой двери автоматически захлопнуться за собой. Из прихожей я услышал ее дыхание и вздохи, которые раздавались с короткими промежутками. Она дышала, как бегун, который быстро пробежал дистанцию и упал, надорвав сердце.

Я уже преодолел полпути к простертой девушке, когда она почувствовала мое присутствие. Она приподнялась на коленях, тупорылый пистолет в ее правой руке был направлен на меня. Сквозь растрепанные волосы янтарным, волчьим блеском сверкали черные глаза. Я замер.

Постепенно она выпрямилась, поднялась сперва на колени, затем встала, немного покачиваясь, расставив ноги в стороны и держа обеими руками пистолет. Затем отбросила назад волосы. Глаза были расширены и неподвижны.

— Что с вами случилось?

Она ответила мне слабым, уставшим голосом:

— Не знаю. Я, должно быть, потеряла сознание на некоторое время.

— Дайте мне пистолет. — Я шагнул к ней. Еще шаг приблизил бы меня на расстояние, позволяющее выбить из ее руки пистолет, но мои ноги словно прилипли к полу.

— Отойдите назад. Назад, где вы стояли. — Голос ее изменился. Он звучал, как кнут дрессировщика. А руки обрели железную твердость.

Подошвы моих ног отделились от пола и отодвинулись от нее. Ее глаза были черными и угрожающими, как круглое отверстие в стволе пистолета.

— Где Марио?

Она нетерпеливо пожала плечами.

— Откуда я знаю?

— Вы ушли из кафе вместе с ним.

Она скривила рот.

— Господи, я презираю вас, Арчер! Вы — мерзкая, все видящая, все слышащая и все рассказывающая обезьяна, так ведь? Какое вам дело до того, чем занимаются люди?

— Мне нравится представлять себя Богом. Но, в общем-то, я не обманываюсь. Чтобы поверить в себя, надо совершить убийство. Лично я просто еще одна бабочка. Если я не буду проявлять заботы о судьбе бабочек, то о чем же тогда мне заботиться? И если не буду делать это я, то кто же тогда займется этим? Звездам это безразлично. — Мой разговор оттягивал момент грохочущего выстрела, но я не мог словами выбить пистолет из ее рук, как не мог с их помощью выскочить в окно.

— Вы мелете чепуху, болтаете, как обезьяна. — Ногой она нащупала за собой кресло и осторожно села в него, положив пистолет на колени. — Если вы хотите разговаривать, давайте поговорим серьезно. Вы тоже присаживайтесь.

Я неловко поместился на обитом кожей стульчике, стоявшем у камина. От лампочек с потолка падал желтый свет, похожий на мерзкую правду. Из большого пореза на щеке Гэлли сочилась кровь.

— На вашей щеке кровь.

— Неважно.

— На ваших руках тоже кровь.

— Но не на ваших. Пока не на ваших. — Она горько усмехнулась: — Хочу объяснить вам, почему я убила Кита Дэллинга. А потом мы решим, что нам делать дальше.

— У вас в руке пистолет.

— Знаю. И не собираюсь с ним расставаться. Когда я застрелила Кита, у меня не было оружия. Мне пришлось драться с ним за пистолет.

— Понятно. Самозащита. Ловко. Только пройдет ли это у вас?

— Я говорю правду.

— Если это действительно так, то вы делаете это впервые.

Да, в первый раз. — Она говорила быстро, низким голосом, — Когда я привезла Джо в Пойнт во вторник утром, то возле пристани увидела машину Кита. Он знал, что Джо появится там. Об этом я ему сказала сама. Я не понимала, что замышляет Кит. Я вернулась в Лос-Анджелес, в квартиру Кита, и стала ждать его возвращения. Когда он вернулся домой, я спросила его, что он сделал, и он мне признался. Он подрался с Джо на судне и столкнул его в океан. Он думал, что теперь нам ничто не помешает пожениться. Я не смогла скрыть своего отношения к нему. Я и не пыталась этого сделать. Он был убийца, и я ему прямо сказала об этом. Затем он выхватил пистолет и направил его на меня. Это был тот пистолет, который отнял у Джо, ваш пистолет, который, как вы правильно догадались, Джо забрал у вас. Я сделала вид, что он меня уговорил — ведь речь шла о моей жизни. И кокетством сумела отвлечь его, а затем отобрать пистолет. Я его застрелила. Я должна была это сделать. Потом меня охватила паника, и я бросила оружие в сточную яму. А когда меня начала допрашивать полиция, я все наврала. Испугалась. Я знала, что Джо погиб, и для него не имело значения, если бы я приписала ему убийство Кита. Теперь я сознаю, что допустила ошибку. Когда это произошло, мне надо было вызвать полицию и рассказать всю правду.

Ее грудь судорожно вздымалась. Как любая женщина со спутавшимися волосами и кровью на лице, она обладала притягательной силой беспризорной, но это впечатление разбивалось о твердо сжатый в ее руке пистолет. Я подумал о Спиде и о том, как легко потерять самообладание, если на тебя направлено оружие. Хотя и раньше я оказывался под прицелом и одного, и нескольких пистолетов, но всякий раз это было связано с новым, необычным ощущением. И пистолет в руках такой женщины, как Гэлли, был чрезвычайно страшным оружием. Все, что в ней оставалось женского, сосредоточилось в ее глазах, и единственное, что в этот момент значило для нее, — это она сама.

— Какая же тут правда? — произнес я. — Вы так часто меняли свою версию, что я сомневаюсь, знаете ли вы сами, что же произошло на самом деле.

— Вы мне не верите? — Казалось, ее лицо стало уже и вытянулось. Прежде она никогда не выглядела столь безобразно. Безобразная женщина с пистолетом в руке — страшное зрелище.

— Верю. Только частично. Я не сомневаюсь, что вы застрелили Дэллинга. Обстоятельства показались мне несколько нереальными.

Кровь на ее рассеченной щеке шевельнулась, как черный червь в углу рта.

— Полицейские мне поверят, если там не окажется вас, чтобы отрицать это. Гэри я могу окрутить вокруг своего мизинца. — Это было безнадежным хвастовством.

— Вы теряете свою привлекательность, — сказал я, — От преступлений женщина дурнеет. Вам приходится платить за это такую высокую цену, что они не стоят того, несмотря на кажущуюся выгоду. Я услышал звук в задней части дома и разговором старался заглушить его. Звук был такой, будто где-то в темноте барахтался пьяница.