Шишок поджал губы. А Ваня подумал: этого следовало ожидать!

— Джон Райн, вы, конечно, читали повесть Сент-Экзюпери «Ночной полет»? — начала Росица.

Домовик хмыкнул: дескать, подходящее название: он ведь, небось, что ни ночь в полеты вылетал, чтоб рукотворное да нерукотворное рушить…

А Росица Брегович продолжала:

— В повести есть летчик Фабьен. Помните, он летел над Патагонией от города к городу — и как бы пас эти маленькие городишки… Там очень красиво сказано, я точно не помню, кажется, так: «города приходили на водопой к берегам рек или щипали траву на равнинах»…

Но Шишок опять тут вмешался: мол, а наш Джон не пасет города, а выбирает, какой отправить на заклание, как овечек…

Тут уж цыганка Гордана не выдержала: дескать, да отстань, Шишок! Дай вопрос-то задать, а то уж стемнеет скоро…

— Вопрос простой: какой груз вез на своем самолете Фабьен?

— Бомбы, — ляпнула Гордана.

— Не подсказывай! — осердился Шишок.

Ваня не читал этой книжки, но мог бы поклясться, что и Джон Райн не читал.

Но надо было отвечать. Летчик подумал и сказал: дескать, разные грузы вез — продукты, промтовары, холодильники, стиральные машины, радиоприемники, аудио— и видеотехнику мобильные телефоны…

Росица Брегович на каждый названый груз медленно качала головой.

— Ну, я не знаю! — воскликнул летчик. — Бомбы?!

Девочка исподлобья поглядела на пилота и сказала:

— Ответ неверный! Летчик Фабьен, который думал, что «сидит в небе прочно», но, поднявшись над циклоном, заблудился среди звезд, вез почту.

— Отлично! — потирал руки постень. — Не угадал!

— Сосредоточьтесь, Джон Райн! — говорила Росица. — Ведь от этого зависит ваша жизнь… Сейчас будет о-очень простой вопрос… — и почему-то посмотрела на Ваню Житного, а после вновь перевела взгляд на пилота. — Этот роман, я уверена, читал каждый… «Преступление и наказание» называется…

Шишок потер руки:

— Тоже подходящее название!

Уж эту-то книжку Ваня, слава богу, прочел на школьном чердаке — до того зачитался, что школу заперли, пришлось в окошко вылезать… А Росица Брегович спрашивала:

— Так вот… Кого, кроме старухи-процентщицы, убил топором Родион Раскольников?

— Топором? — воскликнула цыганка Гордана. — Томагавком?

— Нет, обычным топором, которым дрова колют, — сказала девочка и расправила на коленях складки своего косовского одеяния. И Ваня вдруг посмотрел на нее новым взглядом: Росица Брегович в длинном белом платье с разрезами на рукавах, в очках с треснутым стеклом показалась ему безжалостной Фемидой.

Судя по выражению лица Джона Райна, он и о первом-то убийстве впервые слышал, поэтому что он мог сказать про второе?!

Домовик усмехался: дескать, что ж, тоже подходящий вопросик! Как раз для нашего летчика, который «томагавки» не брезгует опускать на головы старух, да и молодух тоже, а также женщин среднего возраста, мужчин и детей! Еще и Богу молится, курва, Бога своего американского призывает — ну, зови, зови! Старуха-процентщица! Знаю я, как, дескать, звать эту старуху-процентщицу: Северная Америка, вот как! Только что-то Родионов Раскольниковых на нее нету! Топор-то есть — а Родионов нету, эх! А кровь у этой старухи — вся протухшая, зеленая!

— Значит, не знаете, — со вздохом сказала девочка лейтенанту ВВС США Джону Райну — Второе убийство было непреднамеренным: Родион Раскольников убил топором сестру Алены Ивановны — Лизавету.

Пилот брюзгливо повел плечом и сказал, что не обязан читать всякие русские да французские книжонки, пускай, де, зададут ему вопрос из американской литературы…

— А вот выкуси! — сложил кукиш Шишок. — Отвечай, чего спрашивают!

— Хорошо, пусть будет из американской! — легко согласилась Росица. — Последний, третий вопрос! И… на выбор предлагаю трех авторов: Фолкнер, Фитцджеральд, Хемингуэй…

— Хемингуэй! — бросил летчик и отвернулся.

В Грачанице зазвонили к вечерне, и Росица, выпятив цоевский подбородок, прежде чем задать свой последний вопрос, сказала, что уж проще не бывает… Домовик заволновался, чего это, дескать, такое: проще не бывает, ты ему посложнее задай…

— Джон Райн, назовите эпиграф к роману «По ком звонит колокол»?

Лицо пилота осветила радостная улыбка, и он браво ответил:

— «Не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе!»

Шишок указал в сторону уцелевшего монастыря, над которым Богородица успела расстелить свой камуфляжный туман, и зловеще произнес:

— Джон Райн! Не отвечай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе! — из пятнистого обтрепанного рукава домовика выскочила винтовка.

— Я ответил на вопрос! — закричал пилот. — Вы обещали! Не имеете права! Я требую адвоката! Вы попадете под трибунал! Вас Гаагский суд будет судить! И Милошевича вашего тоже!

— Развонялся! — бросил домовик. — А тебя вместе с твоей страной Божий суд будет судить, коль на земле вы всех судий купили! Иди, американская вонючка! Мы, русские… и сербы, свое слово держим: иди, гаденыш, — на все четыре стороны! Только учти: пути тебе не будет! Поймают тебя и на первой осине повесят!

— Я… никуда отсюда не пойду, вы не имеете права, я… тут буду… — бормотал Джон Райн. — Оставьте меня!

— Ну и сиди в своей канаве, хоть до скончания века, — кивнул Шишок. — Тут тебе самое место… Молись своему американскому мамоне, может, чего и вымолишь!

Калики перехожие сели на велосипеды и во тьме и молчании покатили к монастырю, где и переночевали в гостинице для паломников.

Утром Росица Брегович сказала: дескать, как хотите, а надо ведь искать родных Яны Божич, ведь мы почитай что украли ребенка… Цыганка Гордана была страшно возмущена: и это называется «украли»?! Разве, де, так крадут?!

А Яна закричала, что не хочет к бабушке: та целыми днями у телевизора сидит, сериалы смотрит, а из дома совсем не выходит…

— А к папе? — спросила коварная Росица.

— Я со Златыгоркой лучше останусь, — отвечала девочка, игнорируя вопрос. — И с вами!

Ваня Житный — делать нечего — вытащил из вещмешка сумку погибшей Яниной матери, а Росица тут же свой нос в паспорт сунула, поглядела на адрес и сказала, что это в новом городе, у ней там подружка неподалеку живет… Так что она, пожалуй, может отвезти девочку домой…

— А нам, пожалуй, по пути! — отрезал Шишок. — Поглядим, что там за родные у Яны Божич!

— Да! — заорал соловей, усаживаясь на левое плечо девочки, а жаворлёночек, оседлав правое, высказал предположение:

— Может, отец у нее — ворон, а бабка — кукушка, откуда мы знаем?!

И вот, оставив верные велосипеды черным монашкам, вся компания через пару часов уже ехала в рейсовом автобусе, направлявшемся в Белград.

Ваня Житный сидел рядом с Шишком и пытался выспросить про то, почему он так задержался в 1389 году, но домовик пробурчал что-то невразумительное насчет того, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали и меньше будешь знать — крепче будешь спать… Мальчик заволновался: что там с постенем приключилось?! Но настаивать не решился: захочет — сам потом расскажет…

По радио звучала легкая музыка, и вдруг водитель включил звук на полную мощность, в новостях передавали:

— Уменьшение числа пораженных целей военные объясняют плохой погодой. Но, подчеркнул Уилби,