— «Воздух-первый», это Диспетчер, время 9-30. Доложите обстановку.
— График в норме, Диспетчер. Нахожусь в квадрате А-8, приближаюсь к северо-западному сектору квадрата Б-7. Иду на минимальной высоте. Буду по времени.
Грант положил рацию, посмотрел на Анну, погладил ее колено, сжал пальцы. Это его успокаивало.
— Правое переднее колесо гудит, — пожаловалась она. — Слышишь? Подшипник, наверное.
— Я его еще в городе слышал, — сказал Лернер. — Что ты хотела от машины за три тысячи долларов?
— Мог бы не экономить на этом. Вот колесо отвалится на полном ходу, будет тебе и график, и точность, и небо в алмазах…
— Я никогда ни на чем не экономил, — нахмурился Лернер. — Этой машине нужно проехать сорок три километра. Она проедет их, я тебе гарантирую. Ты тоже нервничаешь, похоже?
— Немного, — Анна убрала со лба челку, быстро взглянула на себя в зеркало. — А что, заметно?
Грант пожал плечами.
Ее телефон завибрировал, потом заиграл мелодию. Анна взяла трубку.
— Здравствуйте, Маша! — раздался простецкий мужской голос. — Это Гриша. Я забрал вашего дядю. Только что повернули с Дзержинского, скоро выедем на шоссе.
— Очень хорошо, — одобрила Анна.
Мужчина в трубке хохотнул.
— Ему ваше виски понравилось. Как говорится, впрок пошло!
— Очень хорошо, — повторила Анна, поморщившись. — Молодец, Гриша!
Они с Грантом переглянулись. Операция вышла на финишную прямую. Дирижер посмотрел на часы. Секунда в секунду. Но расслабляться нельзя: при самом благоприятном развитии событий могут произойти непредвиденные случайности. Лернер Грант знал это очень хорошо. Но он всегда старался свести вероятность случайности к минимуму.
Грант снова взял рацию.
— «Воздух-два», это Диспетчер. Доложите обстановку.
— Все в норме, Диспетчер. Барражирую на малой высоте в квадрате Б-6.
— Ждите дальнейших указаний.
Лернер отключился.
Маленький «судзуки» уверенно проглатывал километр за километром бетонного шоссе, гремя на стыках огнетушителем. Словно такты отмеривал: раз-два-три-четыре… раз-два-три-четыре…
Дорога почти пуста, им встретилось не больше десятка встречных машин и две попутные фуры, которые Анна уверенно обогнала. Высокий черный лес взрезывал небо своими острыми вершинами, оставляя наверху голубоватый клин, сходящийся в точку на горизонте. Именно туда, к небольшой просеке в стороне от шоссе, на 33-м километре, двигались все участники операции. Каждый по своей траектории.
— Приедем домой, первым делом приму нормальную ванну, — сказала Анна. — Горячую ванну. С солью, пеной, массажем и прочими приятностями. И с тобой, конечно.
Лернер молчал.
— Не представляю, как они живут здесь, в этом Заозерске, — продолжала Анна. — И вообще. Всю жизнь вот так… Им-то возвращаться некуда.
— Сколько на одометре? — перебил ее Грант.
— Девятнадцать километров семьсот, — сказала она.
Он сверился с часами: 9-40. В пределах допустимого.
Сделал карандашные отметки на карте, фиксируя местонахождение участников «Рок-н-ролла».
Раз-два-три-четыре… Раз-два-три-четыре… Дирижер умело поддерживал ритм пьесы.
Волновался он зря. Серая «тойота» подъехала к крыльцу, когда на часах у Мигунова было ровно 9- 30.
Он открыл переднюю пассажирскую дверцу:
— Вы Гриша? От Маши?
Никогда в своей шпионской жизни он не пользовался столь незамысловатым паролем.
Сидящий за рулем крепкий мужичок осклабился, обнажая железные зубы.
— Точно! Маша прислала! Хорошая у тебя племянница…
Похоже, на этом его словарный запас был исчерпан.
«Зенит» понял, почему отклонили его предложение сделать паролем строчки из припева «Тюремного рока».
На заднем сиденье вместо теплого пледа, подушки, пакета с бутербродами и термоса с кофе лежали какие-то коробки и запчасти. Мигунов сел рядом с водителем, и машина тронулась с места, развернулась и ходко выскочила на проспект.
— Я пришел слишком рано. Думал, вы уже уехали, — проговорил Мигунов охрипшим голосом. Его бил озноб.
— Не-е-е, я всегда точный…
Шофер, не отрывая взгляда от дороги, протянул руку и открыл перчаточный ящик.
— Тут она тебе бутылку передала. Ну, бабец — огонь! И знает, что мужику нужно…
Мигунов достал маленькую плоскую бутылку «Катти Сарк», отвинтил крышку, сделал длинный глоток. Он успел забыть вкус виски, да и вообще вкус спиртного. Сейчас вместе с обжигающим теплом, отдающим солодом и хлебом, к нему словно возвращалась память о прежней жизни.
Неужели удалось?! За окном простиралась бескрайняя свобода, мелькали дома, деревья, люди. Голова кружилась. Ему хотелось петь, прищелкивая пальцами, и раскачиваться на сиденье.
— Я люблю виски, — сказал Мигунов.
— А я никогда не пробовал, — посетовал водитель. — И сейчас нельзя — за рулем ведь…
Железнозубый мужичок достал из кармана телефон, набрал номер, губы сами расплылись в широкой улыбке.
— Здравствуйте, Маша! Это Гриша. Я забрал вашего дядю. Только что повернули с Дзержинского, скоро выедем на шоссе.
Он рассмеялся.
— Ему ваше виски понравилось. Как говорится, впрок пошло!
Беглец откинулся на спинку сиденья и сделал еще глоток.
— Я понял, сэр. Есть, сэр! — Паркинсон осторожно опустил трубку.
Три пары глаз уставились на него, пытаясь угадать ответ.
— Кто поддерживает прямую связь с Грантом? — спросил Паркинсон.
— Я, сэр! — ответил Фьюжн напряженным голосом.
— Командуйте отбой. Пусть возвращается на базу.
— На базу, сэр? — потрясенно переспросил Фьюжн.
— Вы меня слышали. Операция «Рок-н-ролл» прекращена в связи с ее нецелесообразностью и повышенным риском для исполнителей.
— Слушаюсь, сэр! — ответил Фьюжн.
Через минуту в кабине «судзуки», мчащегося на юг от Заозерска, раздалась резкая трель. Звонил личный телефон Лернера Гранта — маленький, плоский, лежащий в куртке, в дальнем потайном кармашке, всегда закрытом на «молнию». Лернер открыл замок, достал аппарат, глянул на высветившуюся на экране надпись: «Номер не определен».
— Я слушаю.
— «Рок-н-ролл» закончен, — прозвучала кодовая фраза. — Возвращайтесь домой первым автобусом.
