— Миссис Крамер хочет забрать Билли?
— Ну, у неё есть право попытаться это сделать.
— Он так вас любит.
Давай, Тед, ты же в игре, и у неё свои правила.
— Миссис Валевска, не могли бы вы повторить это в суде?
— Говорить перед людьми?
— Да. Рассказать им, как мы тут живём.
Он осведомился у адвоката относительно Билли. Неужели и он должен предстать перед судом? Можно ли его считать свидетелем? С чьей стороны?
— Нет, Тед. Судья может изъявить желание поговорить с ним с глазу на глаз в своём кабинете, но я сомневаюсь. Мальчик слишком юн для дачи показаний. Он недееспособен.
— Так что его минует чаша сия, — с облегчением сказал Тед.
Он решил не сообщать Билли, что его родителям придётся идти в суд, где предстоит битва за него. Ни словом он не обмолвился и на работе. Он уделял всё внимание кругу своих обязанностей — если он будет думать только о предстоящем суде, он рискует потерять работу, а если он потеряет работу, то рискует проиграть дело в суде.
В назначенный день подачи заявления он пришёл в суд, высвободив себе время между двумя деловыми звонками. Шонесси сказал Теду, что его присутствие необязательно, поскольку адвокат может изложить точку зрения клиента и сам, но Тед не хотел упускать из виду ничего, что имело отношение к процессу: он встретился со своим адвокатом рядом с залом, в котором проходило обычно слушание таких дел. Джоанна отсутствовала, предоставив своему адвокату изъясняться перед судьёй. Адвокат выдвинул предложение, чтобы заявление Джоанны было удовлетворено без специального слушания дела в судебном присутствии и ребёнок был передан ей. Судья, невысокий лысый человек шестидесяти лет, отверг его предложение на том же основании, что и прошение Шонесси об отмене слушания, поскольку порядок ухода за ребёнком, по его. мнению, не имело смысла нарушать.
Пол Грессен был учтивым человеком под пятьдесят лет, предпочитавшим носить костюмы отличного покроя с галстуком и платочком в нагрудном кармане. У него был мягкий голос, и порой он умело пускал в ход свою ироническую улыбку. Но Джона Шонесси не могли сбить с толку ни манера его поведения, ни искусство его пор тного. Он сам представлял собой высокую внушительную фигуру с серебряной гривой волос, и его костюм-тройка, в котором он появлялся в зале суда, был украшен белой гвоздикой в петлице. Как бы там ни было, ни манеры поведения адвокатов, ни их юридические тонкости не смогли предотвратить того, что Шонесси предсказывал с самого начала — в результате судья назначил слушание дела, выразив свой интерес к «столь юному возрасту ребёнка». Дата его была определена через три недели.
Выйдя в коридор с Тедом, Шонесси извинился, что вынужден покинуть его, но его ждут делз другого клиента. Они смогут обговорить всё с утра. Оставшись один, Тед прошёл через холл и спустился по ступенькам здания суда, понимая, что он войдёт сюда в роли «ответчика», которому придётся иметь дело с «истцом».
Судья назначил эксперта-психолога, которому предстояло исследовать домашние условия и ознакомиться с личностью обеих сторон. Она явилась к нему вечером уик-энда, грузная угловатая женщина лет сорока, которая, казалось, никогда не улыбалась. Доктор Альварес обошла дом, открыла все ящики на кухне, заглянула в холодильник, в шкафы в спальне и в аптечку в ванной. Она сказала, не может ли Билли поиграть у себя в комнате несколько минут, после чего, вынув блокнот и авторучку, принялась опрашивать Теда. Она хотела узнать, как складывается его день, сколько времени он посвящает Билли, чем они с ним занимаются, что делает мальчик, когда остаётся один, бывает ли ещё кто-нибудь в доме. Тед упомянул об Этте, но подтекст вопроса имел откровенно сексуальный характер, что он понял, когда вопрос был задан напрямую.
— Мистер Крамер, были ли в этом доме у вас с кем-нибудь сексуальные отношения?
«Да когда же я мог себе это позволить, мадам? Вы кого-то имеете в виду?»
— Доктор, я пытаюсь так вести свою личную жизнь, чтобы она не имела отношения к дому. В настоящий момент я ни с кем конкретно не встречаюсь.
— Это доставляет вам беспокойство?
— Не обязательно.
— А что доставляет?
— Что меня расстраивает?
«Твоё пребывание здесь, это слушание, Джоанна, её адвокат, судья, который должен вынести решение относительно самой важной части меня самого».
— Я даже не знаю, как вам ответить. Всё, что может расстроить нормального человека. Стоимость жизни, болезни моего ребёнка…
— Очень хорошо. А теперь я хотела бы переговорить с ребёнком. С глазу на глаз.
За порогом комнаты Билли простиралось его царство — на игрушечных машинках носились супермены; пояс от штанишек изображал автостраду, кубики высились небоскрёбами, и разбросанные игрушки не позволяли плотно прикрыть дверь. Так что Тед имел возможность из гостиной прислушиваться к ходу разговора.
— Что у тебя тут, Билли? — спросила она.
— Детройт.
— А ты был в Детройте?
— Нет, но я был в Бруклине.
«Интересно, — подумал Тед, — неужели она всё это записывает?»
Она спросила, какие у него любимые игры, чем он занимается, кто бывает в доме. Среди обитающих у них в квартире людей он назвал Ким, Тельму, миссис Валевску, папу и Бэтмэна.
— А как насчёт мамы?
— О, конечно. Моя мама.
— Тебе нравится бывать с мамой?
Тед начал испытывать неудобство. Ему захотелось влететь в комнату и обвинить её в том, что она подсказывает ответы свидетелю.
— Конечно.
— А чем тебе больше всего нравится заниматься с ней?
— Ленч в ресторане.
— А чем тебе больше всего нравится заниматься с папой?
— Играть.
— Скажи мне, папа тебя когда-нибудь бьёт?
— Много раз,
Тед буквально отпрянул от дверей.
— Когда он тебя бьёт?
— Если я плохой.
Билли, что ты делаешь?
— Он побил меня на планете Кританиуме, когда я украл закопанное сокровище со Знаменитой фабрики орехового масла.
— А в настоящей жизни он тебя бьёт?
— Мой папа никогда не бил меня, вот глупая. С чего это папа будет меня бить?
На этом их общение закончилось. Попрощавшись, доктор Альварес в последний раз обвела взглядом окружение, и вечер завершился для Теда и Вильяма Крамеров полётом на самолёте Бетмена в Детройт.
В понедельник, за день до назначенного заседания суда Тед зашёл к заведующему отделом рекламы и сказал, что ему нужно не сколько дней, которые он возьмёт за счёт отпуска, поскольку его бывшая жена хочет вернуть себе ребёнка. Он воздержался сообщать об этом в конторе, чтобы избежать слухов или
