белую повязку тот носил как символ мужества.
— У тебя десять швов? — с почтительным восхищением спросила Ким.
«Хорошо заживает», — объявил хирург. У мальчика останется метка длиной в четыре дюйма с правой стороны лица; внешность его она не испортит, но шрам всё же будет виден. Тед куда медленнее приходил в себя, У него из головы не выходила картина, как Билли падал. Время от времени она мелькала у него перед глазами, и он передёргивался, чувствуя, как внутренности сжимает острая, как от удара ножа, спазма. Стараясь обрести освобождение от этих страданий, он специально рассказывал кое-кому об этой истории, подчёркивая её удачный исход: «Потрясающе повезло. Он мог потерять глаз». Родителям он сообщит попозже.
Тед отправился в зоопарк с Чарли; дети катались на тележке, запряжённой пони.
— Это как зубы, — сказал Чарли. — Человек обламывает себе резец и считает, что в нём для него сконцентрировался весь мир. Или ставит себе серебряную коронку на задние зубы и думает, что весь мир должен её видеть.
— Шрам сильно бросается в глаза? Только честно, Чарли.
— Скорее всего, нет. Разве, что ты мне сказал…
— А я вижу его. Порой я его вижу даже с закрытыми глазами.
— Папа, а мальчик в школе сказал мне, что его брат рассказал ему, что у хоккеистов бывает и по двадцать шрамов.
— Хоккей порой бывает грубой игрой. Случается, что игроки получают ранения.
— Ты мне купишь хоккейную клюшку?
— Не уверен. Она для ребят постарше.
— Я не буду играть с ней на льду. Только дома.
— На поле Бум-Бум Крамер!
— Что ты хочешь сказать, папа?
— Бум-Бум Джофрион — был такой хоккеист. Когда ты подрастёшь, у тебя будет хоккейная клюшка, если она тебе ещё понадобится.
— Сколько должно исполниться лет, когда можно больше не спать с медвежонком и другими игрушками?
— Тут нет определённого возраста. Как только ты этого захочешь.
— Думаю, что я уже вырос. Попробую не спать с ними.
— Если ты этого хочешь…
— Ну, они останутся в моей комнате. Как живые статуи. И днём я по-прежнему буду с ними играть. Но во сне они будут сидеть на шкафу и смотреть на меня.
— Когда ты собираешься это сделать?
— Сегодня вечером.
— Сегодня?
Когда перед сном сын отложил в сторону медвежонка, отец испытал прилив чувств, больший, чем у малыша! На следующее утро Билли ходил гордый и счастливый: всю ночь он проспал без присмотра игрушек. Он благополучно миновал критическую точку. На полной скорости, без заминки. Он продолжал так же носиться. Но когда он бегал по дому или по игровой площадке, Тед не спускал с него глаз.
— Осторожнее, Билли, не так быстро. — Но эти слова не имели никакого смысла для сына. Билли уже забыл и падение, и как ему накладывали швы. Ему было пять лет и он продолжал расти.
Но воспоминание о его травме осталось в памяти у Теда. Он никогда не сможет забыть этот момент. Острый, как бритва, кусок металла распарывает личико ребёнка. Кровь. И конец заблуждений, что его ребёнок безукоризнен, что на его прекрасном личике никогда не будет никаких шрамов, тело его будет свободно от таких отметин. Его сын, которого он любил до глубины души, стал жертвой несчастья. Он может снова пострадать. Он может погибнуть. Тед Крамер мечтал, чтобы его сын жил в спокойном безопасном мире, который он, отец, будет полностью держать под контролем. Но ранение свело на нет его мечты. Такой контроль никогда не будет ему под силу.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Вернувшись в офис после встречи с клиентом, Тед Крамер получил телефонограмму. Звонила Джоанна Крамер. Она просила перезвонить ей и оставила городской номер телефона. В эту минуту весь его продуманный распорядок дня пошёл к чертям.
— Это Тед.
— Привет, Тед. Как ты поживаешь? — тепло спросила она. — У тебя никак новая работа, не так ли?
— Да, новая работа. Откуда ты раздобыла номер телефона?
— От твоей экономки.
— Ты звонила домой?
— Если тебя это беспокоит, Билли я не потревожила. Я позвонила, когда он был в школе.
— Да, он ходит в школу.
— Я знаю.
— Джоанна, не можем ли мы перейти к делу? Я очень занят.
— Ну, я в Нью-Йорке и хотела бы обговорить с тобой кое-какие дела. Не думаю, чтобы о них можно было бы говорить по телефону. Можем ли мы встретиться и выпить?
— Что за дела?
— Когда я смогу тебя увидеть?
Он мог бы и дальше препираться с ней по телефону, тянуть время, отказываться от встречи, но, так как в момент её звонка весь его день и так пошёл наперекосяк, он сомневался, что может и дальше оставаться в неведении из-за причины, по которой она позвонила ему.
— Мне было бы удобнее всего сегодня.
— Отлично. Есть такое новое заведение… «Слэттери», на 44-й стрит…
— Знаю.
— Увидимся там в шесть часов, идёт?
— Хорошо.
— Как приятно будет снова поговорить с тобой, Тед.
— Неужто? С чего бы?
Он сложил бумаги на своём столе, позвонил Этте и напросил её побыть дома, после чего в пять часов ушёл с работы. По пути, остановившись в баре, он пропустил порцию виски, готовясь к другой порции, которую ему предстояло разделить с Джоанной.
«Слэттери» оказался узким длинным баром с несколькими столиками в задней части. Он прошёл вдоль стойки до самого конца зала, где за столиком его уже ждала Джоанна. На этот раз загара, который бросился ему в глаза во время их последней встречи, на ней не было. Она была в свитере и юбке и выглядела одной из тех трудящихся женщин, которые порой посещали этот бар, правда, была самой красивой женщиной из всех тут присутствующих.
— Здравствуй, Тед. Ты прекрасно выглядишь.
— Ты тоже.
Они заказали у официанта мартини с водкой, и Тед сел, позволив ей взять бразды правления. Похоже, она немного нервничала,
— Как твоя новая работа, Тед?
— Отлично.
— Это хорошо.
Он не сомневался, что ей было что-то нужно.
