предков и думал о разрушении всего, что веками кровавой борьбы и орлиного полета гения строили тысячи поколений, стремящихся к счастью, но руководимых подсознательным стремлением к божеству.
В неизвестном маленьком горном уголке шел человек. В этот самый момент в прекрасных дворцах властителей, парламентов, богачей, в храмах веры и науки, в тихих мастерских творцов войны, знаний, мира и спокойствия бежал своим чередом ничем не обеспокоенный поток ежедневных забот и проблем, как будто русло его было вырыто на веки веков. Никто не предчувствовал приближающейся катастрофы, вызванной словом, которое со временем могло бы стать телом; никто не подозревал, что где-то в тишине Татр дышал и думал человек, имеющий силы, чтобы объявить себя второй Мессией — белым или черным, лучистым или мрачным, Христом или Антихристом…
Загнанное стремительным ходом жизни человечество шло протоптанной веками тропой безымянных героев и мучеников, безразлично глядя на вехи трухлявых, обветшалых идей, не видя перед собой иной цели, кроме черной пасти могилы.
Человечество давно утратило веру и надежду, не мечтало о новых мессиях и не слышало голоса человека с раскосыми ненавидящими глазами, с зажатыми в упорстве губами, с четкими, неизменными принципами.
Ленин приближался к Поронину.
На дороге стояла одинокая фигура. Он разминулся с ней, внимательно присмотревшись.
Это был молодой мужчина. На его красивом одухотворенном лице пылали в бледном свете восходящей луны вдохновенные глаза.
— Извините… — долетел до Ленина тихий голос. — Имею ли я честь видеть товарища Владимира Ильича Ульянова-Ленина?
Владимир приостановился, подозрительно взглянул на незнакомца.
— Да, я Ленин, — ответил и встал в настороженную, готовую к обороне позу.
— Меня направили к вам, товарищ, — сказал парень. — Я сегодня прибыл из России… Я член Центрального комитета социалистов-революционеров, Селянинов, Михаил Павлович Селянинов, партийное имя «Муромец». Видите, я абсолютно откровенен? Прошу того же и с вашей стороны, товарищ!
Ленин внимательно, недоверчиво рассматривал его и молчал.
Незнакомец слегка улыбнулся и прошептал:
— У меня нет при себе оружия… Можете меня обыскать. Я пришел сюда не с целью террористического покушения на вас, а для серьезного… окончательного разговора…
Ленин покачал головой и спросил:
— Мы рядом с домом… Может, хотите заглянуть ко мне?
— Я предпочел бы говорить с вами здесь. Дома вы не один… — возразил Селянинов.
— Как хотите! — пожал плечами Ленин. — Давайте присядем здесь. Я возвращаюсь с гор… Очень устал…
Они сели рядом на куче камней и долго молчали.
Ленин с удивлением поднял на незнакомца глаза.
— Сейчас… — прошептал Селянинов, отвечая на немой вопрос. — Я хочу точнее сформулировать свои вопросы и требования.
— Требования? — повторил Владимир и сощурил глаза.
Внезапно он понял цель прибытия парламентера.
Селянинов задал первый вопрос:
— Вы намерены начать революцию в период войны?
— Да!
— Вы намерены отдать политическую власть рабочим массам?
— Да!
— Вы намерены поставить деклассированный пролетариат во главе крестьянства? — выпытывал Селянинов.
— Да! Вы знаете об этом, потому что я неоднократно писал о нашей партийной программе в период революции, — ответил Ленин.
— Знаем! — подтвердил молодой человек. — Именно по этому поводу партия направила меня, чтобы договориться с вами.
— Так в чем же дело?
— Мы предлагаем сотрудничество по всей революционной линии…
— По всей? Хорошо ли я расслышал? — вырвался у Ленина насмешливый вопрос.
— Да, но… до момента победы революции, — ответил Селянинов.
— Это забавно! — рассмеялся Владимир. — Может, будете так добры и проясните детали столь необычного предложения?
— С этой целью я и прибыл сюда, — ответил серьезным голосом парень. — Центральный комитет социалистов-революционеров будет сотрудничать с вами до момента свержения династии, отмены монархии и экспроприации земли. Он будет помогать вам в урегулировании жизни трудящегося пролетариата, но взамен требует не вмешиваться в политику крестьянства. Потому что у него имеются свои идеалы и традиции…
— Традиции мелких буржуев, худших, чем крупные, потому что крестьяне пассивны и невежественны! — перебил его с воодушевлением Ленин.
Селянинов глубоко заглянул в горящие зрачки Владимира и с нажимом повторил:
— У крестьянства есть свои классовые идеалы и традиции! Наша партия способна превратить эти сто миллионов людей в самую мощную часть общества, которая будет руководить дальнейшими судьбами России.
— Вы хотите крестьянской, мелкобуржуазной революции, а мы должны проливать за нее нашу кровь, чтобы навесить себе новое ярмо, и кто знает, не более ли тяжкое и трудное для свержения?
— Мы поможем вам установить справедливость, — воскликнул Селянинов.
— Нет! Справедливость воцарится тогда, когда ее установим мы — трудящийся пролетариат! — взорвался Ленин.
— Погибнете! — прошептал парень. — Рано или поздно стихийная сила людей от земли сметет вас, как принесенные из чужого края сухие листья!
— Очень поэтичное сравнение, но совсем неубедительное! — рассмеялся Ленин издевательски. — Мы сами справимся с этими ста миллионами невежественных, жадных людей.
— Трудное задание! — улыбнулся Селянинов. — Вы не закончили латинский текст, Владимир Ильич, а может, вы его не знаете? Римский поэт дальше сказал:
Ленин шипящим голосом сказал:
— Мы эти ваши сто миллионов разделим на три-четыре течения и бросим на борьбу друг с другом! Велик и мудр этот принцип:
— Погибнете! — повторил с нажимом Селянинов.
— Доведем наш план до конца! В России победит социальная революция.
— Погибнете! — раздался, как эхо, горячий шепот.
— Победим! — ответил шипящий голос.
— Вы не принимаете нашей помощи и наших условий?
— Нет! И еще сто раз нет! — крикнул Ленин и с размаху ударил посохом о камень. Дерево треснуло, а наконечник зарылся в глубоком песке и дорожной пыли.
— Так же произойдет и с вами! — заметил Селянинов. — Ваше оружие рассыплется, и земля накроет его.
— Не играйте предрассудками, товарищ! — возмутился Ленин.
— Запомните хорошенько сегодняшний случай с посохом и мои слова! — произнес парень, вставая и глядя на Владимира.
