Она согласно кивнула головой.

Мужчина сел и вопросительно осматривал незнакомку.

К столику приблизился хозяин пивной.

— Светлое? Темное? — задал обычный вопрос.

— Чашку кофе, пожалуйста, — ответил гость.

Немец, попыхивая трубкой, пошел на кухню.

— Доктор Иорданов? — спросила женщина.

— Иорданов…

— Вы издаете эту призывающую к борьбе за справедливость газету «Искра»?

Он на мгновение задумался, но потом склонил голову и прошептал:

— Предположим, что да, а в чем дело?

Ответ последовал немедленно:

— Я хочу дать значительную сумму на издательство. Мне известно, что редакция постоянно сталкивается с финансовыми проблемами, которые, в общем, обычны для нелегальных, издаваемых за границей газет, поэтому…

Она замолчала, увидев приближающегося официанта, несущего большую чашку кофе.

Когда он ушел, продолжила:

— Сейчас все объясню! Я сестра Бахарева, повешенного за организацию покушения на Николая II… Я хочу мстить… Но не царю, потому что это ничего не даст… все зло не только в царе. Не этот, так другой будет… Виноват весь строй…

Человек с раскосыми глазами легко улыбнулся и слушал:

— В «Искре» вы ведете борьбу с социалистами-революционерами, называя их трусами, романтиками, мелкими буржуа. Так оно и есть! Я их хорошо знаю! «Искра» разрушает теорию легальных социалистов, неумолимо стремящихся к оппортунизму и подчинению идеалам буржуазии. Тем временем ваша газета сто раз права, доказывая, что мы не можем терять ни мгновения в создании настоящей социалистической и революционной партии, которая даже в самый трудный период должна начать борьбу против царизма, буржуазии и помощников ее из числа социалистов-революционеров, демократов и либералов!

— Гм, гм, — буркнул доктор Иорданов. — Вы действительно внимательно читаете статьи «Искры», но я не понимаю, какое имеет это отношение к намерению отомстить за смерть террориста Бахарева?

— Я хочу разбить, уничтожить социалистов-революционеров, отправляющих на смерть горячие головы, в то время как сами прячутся и продолжают обманывать людей! — взорвалась женщина.

— Да-а? — протянул он, внимательно присматриваясь к незнакомке и следя за выражением ее лица. — Гм… предложение требует обсуждения… мы должны посоветоваться в нашей группе…

— Мартов, Потресов, Засулич, думаю, не будут против… — начала она.

— Вы, как я вижу, хорошо знакомы с составом руководителей «Искры», — заметил он с иронией.

— О да! — живо отреагировала она. — Я давно ношусь с намерением сотрудничать с вами…

— На каких условиях? — прервал он вопросом.

— Пока я располагаю суммой 3000 марок… но требую взять меня постоянной сотрудницей… У меня хороший стиль, я образованна… окончила высшие курсы профессора Петра Лесгафта в Петербурге.

— Как ваша фамилия? — спросил он спокойно, бросая на нее добрый взгляд.

— Рощина; Вера Ивановна Рощина… мой муж работает на Кубани ветеринаром…

Человек с раскосыми глазами задумался. Выражение его лица было радостным и добрым. Однако из- под опущенных век взгляд его незаметно скользил по лицу сидящей перед ним женщины. От его внимания не ускользнул блеск триумфа в ее бледных глазах и нервные движения пальцев.

Он поднял голову и тихо сказал:

— Я должен посоветоваться с коллегами, Вера Ивановна! Ответ будет завтра. Встретимся здесь в это же время за этим же столиком…

Он кивнул официанту, заплатил и, с искренней улыбкой на лице, пожав руку новой знакомой, вышел.

После долгого блуждания по городу он, наконец, осмотрелся вокруг, быстро направился в район Швабинг и исчез во дворе старого, достаточно грязного дома.

Ворвавшись в маленькую квартиру, он крикнул прибиравшейся в кухне женщине:

— Дорогая! Брось ко всем чертям эти глупости и беги сейчас же к Паврусу, Боброву и Розе Люксембург. Она должна быть у Павруса. Пускай придут сюда немедленно. После зайди к нашему наборщику Блюменфельду и позови его сюда. Только поспеши, поспеши! Periculum in mora!

Он говорил весело, ходил по комнате, потирал руки и напевал что-то низким голосом. У него было прекрасное настроение.

Час спустя, все еще кружа по комнате, он рассказывал собравшимся товарищам о встрече в пивной и закончил словами:

— Хитрые эти жандармы — почтенные Лопухин, Семякин, фон Коттен, Климович, Хартинг, но и Владимир Ульянов, хотя известен здесь как скромный болгарский врач Иорданов, не лыком шит! Ха-ха-ха! Они хотят внедриться в нашу организацию, откупившись 3000 марок. Отлично! Я возьму деньги, ведь тогда мы немного раздуем нашу «Искру». Нелегко поддерживать ее теми грошами, которые собирают нищие товарищи и пересылают нам с Бабушкиным, Лепешинским, Скубиком и Голдманом… 3000 марок — это огромная сумма! Я возьму ее, а жандармов обведу вокруг пальца! Ого, обведу!

Он громко смеялся и потирал руки.

Но товарищи запротестовали. Только Надежда Константиновна, смотревшая на мужа, словно на радугу, как обычно, молчала.

Атаку начал Паврус. Чрезвычайно болтливый, загоравшийся, как куча сухой соломы, он топал ногами, махал руками и почти терял сознание:

— Брать деньги у жандармов и шпионов? ! Это же преступление, предательство! Плеханов, группа «Свободы труда», наша и другие союзнические партии никогда нам этого не простят. Следует помнить, что…

Он говорил целый час и мог бы еще, но вдруг к нему подскочил Ульянов и, щуря глаза, холодным, страшно спокойным голосом заявил:

— Хватит! Я возьму деньги у жандармов! Мне плевать на то, что будут гавкать глупцы и что подумают «союзнические» партии! Существует прежде всего цель, а каким путем ее достичь, мне безразлично!

Бобров нервным движением поднял плечи и скривился.

Ульянов заметил это и, внимательно глядя на него, повторил:

— Я возьму эти деньги!.. Вас волнует буржуазная «порядочность»? Почему же вы тогда аплодировали мне, когда я организовал нападение на почту в Туле и добыл несколько тысяч рублей? Ведь тогда пропали не только деньги буржуев, но и бедных крестьян, нищих рабочих, а вы кричали: «Браво, браво!» Отбросьте предрассудки, товарищи! Не бойтесь! Всю ответственность я беру на себя. Ха! Ха! Всю! Всю! Как сказано в литургии: «И теперь, и всегда, и на веки веков!»

Спор прекратился. Ульянов улыбнулся и сказал:

— Товарищ Блюменфельд, вы знаете всех русских в Лейпциге, Дрездене и Мюнхене…

— И в Берлине! — добавил гордо наборщик.

— И в Берлине! — воскликнул Ульянов со смехом. — Завтра перед 11-ю часами загляните в пивную и скажите, кого это нам подослали жандармы? Она сказала мне, что ее зовут Рощина… Я буду ждать на углу и только тогда пойду за деньгами.

Товарищи еще долго разговаривали между собой. Владимир Ульянов с такой обезоруживающей простотой и убедительной силой успокаивал их партийную совесть, что вскоре они смеялись, представляя себе глупые выражения лиц агентов царской охранки, попавшихся на такую примитивную провокацию.

После их ухода Ульянов, хитро улыбаясь, надиктовал Крупской несколько писем близким друзьям, описывая всю ситуацию, свой план и решение не обращаться к зараженным буржуазными предрассудками Мартову, Аксельроду и Потресову, которые встали бы у него на пути. Подписывая эти письма, он дописал собственноручно :

«Я вижу, что должен буду изменить мышление этих людей, называющих себя социалистами. Или