вообще человек закрытый, новых персонажей тяжело впускает, общается с грацией бегемота. А я хожу за ним, трупы оттаскиваю в кювет… Но ведь хорошо, что мы выбрались сюда, правда? Завтра, обещаю, мы с тобой…

Почему он всегда уходит, стоит только пройти через первую неловкость встречи? Только бы он не уходил, не уходил, не уходи…

– Са-аша… – в дверях появилась морда Ведерниковой.

– Ладно, не скучай! И много не пей, – он наклонился и ткнулся губами мне в ухо, выдохнул. – Думай обо мне, хорошо?

И он ушел, а я осталась стоять с пылающими ушами. Внизу на пляже что-то громыхнуло. В распахнутую дверь повалили люди из зала. Площадка мгновенно заполнилась. Я стояла, прижатая к балюстраде высоким пьяным французом.

– Tu es Russe? Salut! Russie, vive la Russie!

Слова – Empire, Russie, France – рассыпались салютом во влажном вечернем воздухе.

Очень красиво, очень… Такой красоты, может, со мной уже и не будет. И я заплакала. От счастья и благодарности за то, что вижу это, и от тоски – не с кем разделить ускользающее, мгновенно сгорающее счастье. Рядом со мной стоит и дышит мне в лицо перебродившим шампанским совершенно ненужный мне человек.

В час ночи мы грузились в автобус. Вдруг я увидела их возле роскошной машины. Красный кабриолет. Аркадий влез на водительское место, Настя рядом с ним, Канторович с трудом поместился сзади.

Он обернулся, заметил меня. Сделал движение, как будто хотел выйти. Или мне показалось? Машина рванула с места. Все.

Ночью никак не получалось заснуть. Еще одна пустая бутылка. Есть я не хотела, только пить. И все думала, думала.

Завтра будет еще одна, последняя тусовка. Пришлют какие-то особые приглашения. Пока не присылали. А уезжаем мы послезавтра. Значит, остается один вечер.

– Ну как тебе вчерашнее? – спросила Маруся, когда мы сели завтракать. С утра было жарко, и Маруся в сарафане демонстрировала демисезонный загар, который и полагается демонстрировать продвинутому бьюти-эдитору. Я сняла кофту, тоже заискивая перед средиземноморским солнцем.

– Видела, как вчера французы икру жрали? Мы когда подошли, там ничего не осталось. Я закатила скандал официанту…

Я до икры вчера не добралась – у меня была другая стратегическая задача.

– Сегодня оторвемся. Иностранцев практически не будет. В основном наши, супервип. Говорят, Канторович Элтона Джона выписал, суперски, скажи? Обещали, правда, Мадонну – еще летом у них велись переговоры, но что-то там слетело. Слушай, у тебя какое приглашение – с золотой или с серебряной лентой?

– Приглашение? Мне пока приглашения не приносили.

Я забеспокоилась.

– Да с самого начала они в номере были! В конверте Empire посмотри, у тебя он точно есть.

Конверт у меня был. Но в нем не было приглашения на сегодня.

– Там три приглашения лежали – в бутик, на вчерашний прием и на дэрэ Канторовича.

День рождения? Сашин день рождения?! Точно, у него же в январе, он мне говорил. То есть получается, что у него сегодня день рождения?! А меня не пригласили?

Нет, этого не может быть! Он же говорил вчера. И про Элтона Джона говорил. А про день рождения ничего не сказал. Я лихорадочно соображала, что это значит.

– Ты узнай у Ведерниковой, может, ты в списках есть? А если нет, попроси внести. Думаю, она без проблем это устроит. Ведерникова, по сути, хозяйка вечеринки. Она здесь в статусе официальной невесты.

Маруся ушла – компания собиралась ехать в Сен-Тропез, а я осталась сидеть возле бассейна, придавленная к стулу тяжелым свинцом разочарования.

Я думала, что проскочу, просочусь в маленький просвет между отчаянием и надеждой. Теперь, когда парадные двери захлопнулись перед носом, я чувствовала себя мошкой, которую раздавила железная набойка Настиных туфель.

Отсутствие приглашения означало «нет». А он вчера лепетал мне что-то для отвода глаз – чтобы я не нарушила королевский покой Ведерниковой скандалом.

Надо решить, что делать дальше – с последним каннским днем. Сидеть в отеле было унизительно – я знала, что буду ждать приглашения.

Сбежать… Я бы сбежала сейчас, но до самолета оставалось тридцать с лишним часов. Их надо прожить, не доставив им удовольствия увидеть мокрое место, которое осталось там, где размозжила мои внутренности свинцовая пята олигархии…

Меня осенило неожиданно. Машина! Машина напрокат. Я же на каникулах. Все обязательства по продвижению империи Empire и ее королевского величества я выполнила – теперь мое личное время.

Сейчас я поеду по зеленым указателям куда глаза глядят. Исполню свою мечту дальнобойщика. Ну хорошо, недалеко и ненадолго. Что там – Ницца, Сен-Тропез, Монако? Все равно куда, лишь бы куда подальше.

В полдень мы выехали в направлении Ниццы. Я и маленький «Рено Твинго», наивного ярко-желтого цвета. Самая простая дорога, как объяснил мне портье, вдоль моря, гарантированно не пропустишь город.