– Почему это я перестала писать?! Я пишу.

– Не думая, быстро говори, что писала вчера?

– Письмо редактора, – сказала я. Еще не написано, на самом деле.

– Ага, про то, сколько сантиметров каблуки у Дольче и Габбаны?

– Это тоже важно, – лицемерно и убежденно заявила я.

– Кому важно? Пидорасам вашим? Ты знаешь, кстати, ученые доказали, что высота каблуков, предлагаемых дизайнерами-пидорасами, обратно пропорциональная длине их х…я?

А что, вполне может быть. Полозов иногда потрясал меня своими познаниями в далеких от него областях.

– Ты серьезно?

– Абсолютно!

– И где про это было?

– Нигде. Я сам придумал. А ты купилась, я же сказал, думать стала плохо. В газете бы сразу сообразила, где н…ебочка.

– А как Ирка? Она правда газету эту издает – «Светские скандалы»? Кто это придумал – «СС»?

– «СС» – моя идея. Гениально, да? А ты чего, и это тоже читаешь, Борисова? Ты пугаешь меня!

– Я так, случайно. Ну, расскажи про газету!

– Да нечего рассказывать особо. Ирка деньги решила зарабатывать. По принципу – бабло не пахнет. И, может, она права.

– Миш, я не понимаю. Ирку не понимаю. Это же стыдная газета, чудовищная. У нее, понятно, кризис. Она обижена. Но ты бы мог отговорить!

– Отговорить, ха! Вас, баб, разве можно отговорить? И чья бы корова мычала еще… Обижена, конечно! Ты не понимаешь разве, что значит для нее, что ты теперь в журнале этом сидишь? На ее месте! Она же думала, что ее обратно позовут, потому что никто не сможет сделать лучше. А выяснилось, что любой может на это место сесть.

Я протестующе замычала. Мишка не дал мне вставить слово.

– Я понимаю, Ален, что не любой. Им повезло, сукам твоим, что ты оказалась под рукой. Но по большому счету, любая обученная гламуру вашему сука сядет и сделает. Лучше, хуже – это ты или Полозова моя отличат. А те, кто покупает глянец, – нет. В этом и ужас, понимаешь? Критерия нет: профессионал ты или любитель – все равно, картинки и рекламу ставь и в Канны пробздеться езди. Еще хорошо, что тебя назначили, а могли бы Ксению Собчак.

Полозов попал пальцем в небо. Точно в намеченную цель.

– А ты знаешь, главным редактором «Базара» хотели назначить Собчак.

– Вот видишь. Я теперь в курсе ваших трендов. Читаю в супружеском сортире светскую хронику. Это что значит? Это значит, что журналистика умерла. В сорок лет нельзя быть главным редактором, ненадежно. Надежнее быть издателем. Ха! А лучше – мужем издателя.

Мы помолчали. Я пережевывала полученную информацию, пытаясь проглотить кость, застрявшую в горле, чувство вины, которое мешало мне все эти месяцы и которое я гнала прочь, чтобы существовать в этом журнале. Да, мне было некогда думать об Ирке, я едва успевала подумать о себе.

– Я не для того тебе это сказал, чтобы ты чувствовала себя виноватой. Просто всегда будь готова к тому, что тебя в любой момент вып…здят. Ты или Ирка – вы тут ни при чем – просто жанр такой. Глянец.

Мишке принесли еще одну кружку.

– Ну что, про Канны расскажешь?

– Что рассказывать? Весь Интернет про это пишет.

– Ты мне про Волкова с Кантором скажи. Все плохо?

Мы вступали на опасную территорию. В этом состоял сложный компромисс между дружбой и профессией. Мишке нужна эта информация, чтобы транслировать ее в газете, и я не уверена, что он сможет удержаться, даже если пообещает мне. А мне надо установить источник – кто слил Ведерникову семейной газете Полозовых «СС».

– А ты мне расскажешь, откуда в Иркиной газете информация про Ведерникову? Кто источник?

Полозов нахмурился.

– Баш на баш? Ты что теперь, в пресс-службе у Кантора работаешь?

– Нет, просто девку жалко. Она в истерике бьется.

– Подруга твоя? Ох…еть! Смотри-ка, Борисова, а тебя олигархи все-таки завербовали. Я всегда говорил, что ваш глянец – это граница. Сумеречная зона. Шаг туда – и все, ты уже на стороне темных.

– Миш, при чем здесь завербовали? Просто чисто по-человечески… Настя очень тяжело переживает все это. У нее швы не заживают… Ты даже не представляешь, что там было.

– Значит, она там была? Все точно написано?

Черт, черт, черт! Я проговорилась! Полозов, хренов представитель семейного бизнеса, тоже не в белом. И темное пиво пьет он, а не я. Я бы пила светлое, если бы не смотрела фильм Кончаловского, после которого мне надо бы перестать даже есть.