Отдел по маркетингу покрасили заново — в лимонный и бирюзовый цвета, весьма эксцентрично. Кто-то хотел, чтобы люди думали, будто работа — это смешно. Что до меня, то я струхнула.

— Привет! Ты, наверное, Мелани? — В голосе сотрудницы слышалась такая радость, что можно было подумать, будто это давно потерявшаяся родственница, которая рассчитывает на наследство после меня. — А я Флави!

Так это и есть та сука Флави, с которой мы без малого год пререкаемся по голосовой почте? Ну-ну. Выглядела она, как размалеванная продавщица из парфюмерной лавки.

— Очень рада тебя видеть! Тони и Элвис принесут твои вещи?

Даже рабочих по именам знает, злобно подумала я.

— Да, наверное. Я видела их наверху…

— Замечательно, замечательно, а мы тут для тебя место приготовили.

Кончала бы уж любезничать! Это что, первый день в Хогвартсе?[12]

Я прошла на свое место и огляделась, не вполне понимая, что делать. Сидевший справа парень в дешевом пиджаке, эдакий кокни, увешанный цепочками, приветливо кивнул. Я узнала физиономию с не очень четких, но явно хулиганских снимков, висевших на доске объявлений после рождественского вечера. Можно не сомневаться, все остальные части я тоже узнаю. Ему было около двадцати; тощий, как борзая, лоснящиеся от геля волосы гладко зачесаны назад.

С другой стороны миловидная, круглощекая девица одарила меня полуулыбкой, полугримасой, и я сообразила, что она, должно быть, воспроизводит мое собственное выражение лица. Краем глаза я углядела, что у девицы поехали колготки, и сразу смягчилась.

— Всем привет! — воскликнула я с бравым видом — с таким же, какой у меня был, когда Аманде поручили идти впереди оркестра.

Кокни ухмыльнулся:

— Кэк делишки, мася? Никак сослали сюда?

— Типа того, если вести себя хорошо не буду.

— Тэчно. — Парень искоса бросил на меня настороженный взгляд. Он явно пытался понять, не строю ли я из себя чересчур умную; если строю, то у него появился конкурент.

Я повернулась налево, но девушка в поехавших колготках была поглощена сугубо личным телефонным разговором. Ладно. Я сделала вид, что расставляю по местам мелочевку, — чтобы Флави не вздумала соваться ко мне и выяснять, как идут «делишки». В перерыве надо будет найти телефон-автомат. Не стоит в первый же день представать перед всеми в невыгодном свете.

Я вышла на улицу; подмораживало. Не хотелось даже думать, где провел Алекс минувшую ночь. В последний раз, когда я позвонила домой к Чарли, Алекс оказался за шесть тысяч миль отсюда.

И ведь даже не звякнул, ублюдок. Я собралась было расстроиться, но спохватилась, что Тони и Элвис на все утро отключили телефон и Алекс не смог бы дозвониться мне на работу при всем желании. Если, конечно, такое желание возникло, мрачно подумала я. Но все-таки решила потешить себя сомнениями и сначала позвонила домой. Надо же, трубку сняла Линда. Мгновение я порывалась сказать с китайским акцентом: «Свинити, непавильная номела» — и отсоединиться, но в конце концов, не представляясь, просто попросила к телефону Алекса.

— Его нет, он уехал и забрал свои вещи. Мелани, это ты? — нерешительно спросила она.

— Нет, извините! До свидания. — Я повесила трубку и привалилась к стене. Забрал вещи. Куда он подался на этот раз? В Китай? Тибет? Да пусть хоть Северный полюс себе в зад заткнет, посмотрю, как он там найдет самого себя! Урод! Как он мог?! Опять?

Я заметила предельно выразительную наклейку с проституткой, пришлепнутую на стенку телефонной будки. Женщина согнулась в три погибели, запястья привязаны к лодыжкам. Сверху, рядом с телефонным номером, детским почерком накорябано: «Мелани, новенькая, — полная покорность, любовное наказание. Удовлетворит любые ваши потребности». Знамение, не иначе. Точно, знамение. Вот только к чему?

Без всякого энтузиазма я сжевала сэндвич и поплелась обратно, в свою новую конторку.

Крысенок за столом справа от меня лихо уплетал пахучий гамбургер. Кусочки салата и какие-то брызги летели прямо на мой… на то, что, кажется, было моим… Словом, необъятный букет цветов возлежал прямо на моем столе. Я прокрутила в голове все варианты. Дэвид Духовны, актерский состав «Друзей», Алекс — с Северного полюса. Боковым зрением я заметила, что девушка слева украдкой утирает слезы.

Я очень осторожно взяла букет. На открытке значилось: «Привет, тыквочка!» Как всегда, лаконично. Я расслабилась.

— Опять сама себе цветы послала? — Крысенок закашлялся и чуть не подавился остатками гамбургера.

— Вообще-то это тебе. Ой, твоего парня тоже Алекс зовут? Какое совпадение!

— Очень смешно, — пробормотал Крысенок и снова заработал челюстями.

Я повернулась в девушке:

— Все в порядке?

— Да, абсолютно, — всхлипнула она. — Это просто мои контактные линзы.

Тип с белой ерундовиной на подбородке наконец принес сверху мой телефон. Голосовую почту, похоже, отключили, а когда я поискала номер Чарли в записной книжке, оказалось, что он оттуда яростно стерт, — даже не помню, мною или Фран. Так я и сидела, бесцельно перекладывая свое барахло с места на место, пока телефон не зазвонил.

— Привет, — негромко произнес Алекс. При звуке этого голоса я тотчас размякла.

— Ты увез свои вещи, — пробормотала я.

— А что им там болтаться? Твоя соседка на меня все время волком смотрит.

— Просто у нее косоглазие. Волком она смотрит на меня.

— А.

Повисла пауза.

— А ты…

— Я…

Мы заговорили одновременно.

— Я получила цветы. Спасибо. Они великолепны.

— Я просто хотел извиниться. Я не хотел тебя обидеть. Не сообразил позвонить, когда вчера заночевал у Чарли. Но зачем торопить события? У нас ведь столько времени впереди. Чтобы быть вместе. И вообще для всего.

— Знаю, — вздохнула я. — Это было бы безумие. И слишком поспешно. И так далее.

Еще одна пауза, а потом Алекс рискнул:

— Снова друзья?

— Только друзья?

— Ну нет. Навестишь меня в Фулхэме?

— Ни за что.

— Даже если я буду умолять?

— Даже тогда. Но умолять можешь.

— Пожалуйста! — возопил он. — Моя дорогая Мелани, жемчужина и тыковка всей моей жизни, соверши поездку века на метро и освети своим сиянием мою одинокую обитель!

Я хихикнула.

— Никогда.

— Сегодня вечером?

— И не думай.

— Значит, около шести?

— Еще чего.

— Превосходно. Тогда увидимся. Захвати вино.

Алекс повесил трубку; я сияла.

— Что, подружка-лесбиянка? — справился кокни.

— Ага, твоя мамочка.