— В любом случае день я ей уже испортила.

Мы переглянулись и выскочили из комнаты.

Спальня Линды, ее святая святых, была, наверное, самым чистым и приличным местом в мире. Даже плюшевый мишка выглядел так, будто воспитывался в плюшевой школе. Все было в розовых и персиковых тонах, а стена оказалась выкрашена в оба эти цвета — такое более уместно в какой-нибудь придорожной гостинице. И повсюду рюши, оборочки, мешочки с ароматической смесью, раскрашенные поросята. Слезливая мечта семилетки.

— Вот это да. — Фран вытащила целый набор кисточек из стакана на туалетном столике; под стаканом была расстелена салфеточка. — Мисс Хэвишем[5] совершенствуется в наведении чистоты.

Посылки нигде не было видно, и я направилась к буфету. Фран нацепила один из любимых передников Линды и закружилась по комнате, напевая:

— Я — Линда, от души прошу прощения, что дышу, извините, можно получить немножко за аренду, как насчет пяти пенсов в месяц, я сию секунду уйду, конечно, я никогда…

Я поморщилась.

Внезапно зазвонил телефон. Мы обе чуть не выпрыгнули из тапок — словно нас застукали за чем-то очень нехорошим. Честно говоря, так и было.

— Подойди! — в панике зашипела я на Фран и сорвала с нее передник. Она поплелась к телефону.

Я повесила передник на место и тут заметила коробку, выглядывавшую из-под буфета. Да, я чувствовала себя последней дрянью, но коробку все-таки схватила.

Внутри покоились целые залежи шоколада в упаковках невиданных размеров — «Галакси», «Фрут энд Нат» и те большие «Тоблерон», которые водятся только в магазинах беспошлинной торговли. Помимо шоколада в коробке валялись обертки — небрежность, Линде совершенно несвойственная.

— Вот хрень! — вырвалось у меня, как раз когда Фран вошла в комнату.

— Как ты, сидя здесь, узнала, что это звонил Николас?

— Ты только взгляни!

— О господи. Царствие неправильного питания.

— Теперь ясно. Она толстеет не по дням, а по часам. Наверное, все время ест втихомолку.

— Что будешь делать?

— А что я могу сделать? Ах да, отнестись к этому со всей ответственностью. А как? Мы даже по утрам не здороваемся!

Мы переглянулись.

На вычурном прикроватном столике, рядом с коробочкой, прикрытой вязаной салфеткой, стояла единственная фотография — круглощекая Линда в детстве, возле норовистого на вид пони.

Что теперь прикажете делать — заговорить с ней об этом? Ага. Как там рекомендуют в разделах разных советов?.. «Оставьте где-нибудь на виду подходящую записку». Вряд ли там стоит писать: «Мы шарили в твоей комнате и нашли кое-что, что ты явно хочешь утаить». Вытащить ее в паб и расспросить? Лучше выждать приличествующее время, прежде чем заикаться об этом. Судя по виду Фран, подходящий момент еще не настал.

— А? Извини, задумалась о Линде.

— И что, по-твоему, нам…

— Понятия не имею.

Пауза.

— Думаю, я должна быть с ней помягче, — внесла я предложение.

— Еще бы, раз живете вместе. Сама же понимаешь, что с Линдой что-то не так — или больна, или еще что-нибудь.

— Ну ладно, ладно.

Я заставила себя встряхнуться и вымыла несколько тарелок — за собой и за Алексом. Хоть какое-то начало.

— Так ты говоришь, Николас звонил? — А вовсе не Алекс (который как раз сейчас покупает мебель), одумавшийся и умоляющий меня переехать с ним в Фулхэм.

— Да, ты, похоже, пользуешься успехом. Ур-р-ра!

— Но, поскольку я ему сказала, что тебя нет, он взамен пригласил меня.

Вот это номер. Как я ни презирала этого кретина, хотелось бы все-таки думать, что он выделяет меня из числа прочих особей женского пола.

— Гм. Ты согласилась?

— А как по-твоему?

— По-моему, ты сказала «да», и будешь любить и лелеять его вечно, и попросила рассказать еще какую-нибудь веселую историю из бухгалтерской жизни.

— Еще он сказал, чтобы ты проверилась у венеролога.

— Что?!

Фран показала мне средний палец и злодейски захохотала.

— Мелани, с учетом того, что ты, наверное, единственная женщина, которая забралась с ним в постель, я бы на твоем месте не слишком тревожилась.

Гнетущее впечатление от находки в комнате Линды постепенно развеивалось, и я наконец пожаловалась Фран, какая отвратительная получилась накануне вечеринка. Фран особенно заинтересовалась Энгусом.

— Звучит интригующе. Аманда о нем никогда не упоминала. Красивый?

Так, сделали стойку.

— Н-ну, не знаю. Ты «Бэйба»[6] смотрела?

— Он что, похож на поросенка?

— Дай договорить…

— На фермера Хоггетта?

— Нет! Помнишь того злющего пса, который вечно всех кусает?

— Так он похож на собаку?

— Он страдает от уязвленной гордости.

— В собачьей форме?

— Гм…

Мы хором вздохнули.

— Не осталось мужчин на свете! — воскликнула Фран, — должно быть, в миллиардный раз.

По-видимому, выражение лица у меня невольно сделалось точь-в-точь как у Аманды, и Фран притворно ударила меня. Правда, вышло у нее как-то неудачно — вместо шутливого тычка получился весьма основательный. Все-таки плохая Фран актриса, вечно переигрывает.

Наконец вернулась Линда — в одиночестве. Мы тут же напряглись. Линда, по своему обыкновению, протопала мимо гостиной прямиком в спальню. Я затаила дыхание: вдруг что-нибудь окажется не на своем месте… что, если она оставляет волосок в двери, или рассыпает тальк, или еще что-нибудь? Она же нас прикончит. Фран выразительно посмотрела на меня, и я откашлялась.

— Линда, кофе не хочешь?

Воцарилась полная тишина. Беспрецедентный и потому ошеломляющий шаг с моей стороны. Я была смущена и пристыжена. Наконец из-за двери донеслось:

— Нет, спасибо.

— К тому же сахара у тебя осталось от силы полфунта, — со значением шепнула Фран.

— Ладно! — крикнула я. — Мы идем в паб. Хочешь с нами?

Линда вышла из своей комнаты и уставилась на меня; в ее блеклых глазах буквально плескалась подозрительность.

— А зачем?

— Просто так. Ну, знаешь, понедельник, вечер… — Очень убедительно.

— Нет, спасибо, я должна навести порядок в шкафу.