скрыть изумления от идиотизма моего вопроса, поэтому от новых высказываний я воздержалась.

— Да, оттуда.

Мы долго и мучительно перебирали все известные миру способы доехать от Шотландии до Лондона и, выдохшись, снова умолкли. В конце концов я решила, что лучше уж слезы в туалете, и собралась слинять. Но сначала пустила в ход свою последнюю заготовку для беседы:

— А что ты думаешь о свадьбе своего большого брата и малышки Мэнди?

Неожиданно Энгус всем корпусом развернулся ко мне, лицо его стало холодным и злым, и впервые за все это время он ухитрился не покраснеть. Глаза у него, оказывается, ярко-синие. Он произнес каким-то чужим голосом:

— Я думаю, что он задница, и ты извини, конечно, но еще я думаю, что твоя подруга — ведьма. Прошу прощения.

Тут-то я и посмотрела на него внимательней. Ничего себе болтовня на предсвадебной вечеринке.

— Объяснить не хочешь? — Я надеялась, что вопрос прозвучал достаточно небрежно, а не как у дамы средних лет, муж которой признался, что завел интрижку.

— Она обращается с нашей матерью, как с ненужной тряпкой, она обращается с Фрейзером, как с последним дерьмом, она относится к этому долбаному титулу, как к лекарству от рака, и хочет перестроить наш старый дом, словно какую-нибудь развалюху на Кингс-роуд. Так что извини, но я не очень расположен общаться с ее приятельницами. Прошу прощения.

И с этими словами он зашагал прочь. Бросил меня! Черт, ну и свинья.

Однако в глубине души я была дико заинтригована. Все это наверняка не так уж далеко от истины. Аманда и в самом деле ведьма. А Фрейзер и вправду оказался форменной задницей. Но все равно! Я тут из кожи лезла, занимала вежливой беседой беднягу, которого знать здесь никто не знал! Так что не стоило ему хамить и сбегать при первой же возможности. Мог хотя бы предоставить мне шанс сделать это первой. Я уставилась ему в спину, а потом принялась внимательно разглядывать люстру. Пусть думают, что я вовсе не смотрю вслед кому-то, кто от меня только что ушел, еще чего, я тут просто люстрами любуюсь.

По крайней мере, удобства здесь были роскошные и дорогостоящие. Я подкрасилась и от души пожалела, что не захватила с собой журнал — почитала бы, развлеклась.

Компания Алекса уже изрядно набралась и ржала уже без всякого повода. А может, и не совсем без всякого — что-то там произошло с каким-то парнем по имени Биффи и его изощренно-жестоким наставником, — я так и не въехала в детали. Алекс обнял меня нетвердой рукой и проблеял:

— А вот и мы!

Я деланно рассмеялась и случайно перехватила взгляд Энгуса. На его лице было отчетливо написано, что мы для него — не более чем кучка пьянчужек. В углу я заметила Джоан, матушку Аманды; явно перебравшая, она лапала Чарли, прежнего соседа Алекса. Тот тоже крепко поддал, но изо всех сил старался отвечать взаимностью. Зрелище не из приятных.

Настал черед тостов, и, судя по тому, что все притихли, не только я восприняла это как долгожданное развлечение. Фрейзер блистал красноречием, Аманда волновалась, смущалась и мило краснела. Папаша Аманды тоже потребовал слова, но из-за жуткого апломба его речи и проглоченных гласных невозможно было понять, что именно он говорит. Затем появился ирландский ансамбль, наяривающий самбу, — очевидно, завершающий аккорд этой снобистской пирушки. Поднялся невообразимый шум: три сотни человек карабкались на танцплощадку.

Я прикинулась, будто мне плохо, уселась в сторонке и притворилась смертельно бледной, но бодрящейся: вдруг кто-нибудь подойдет и спросит, что случилось, тогда я смогу пожаловаться, что мне немножко не по себе, но не хочется никому портить настроение. Глядишь, и пробужу сочувственное внимание. Я просидела целую вечность, пока — наконец-то! — толпа на танцплощадке не рассеялась и около меня не очутился Алекс. Он со смехом подхватил меня под мышки.

— Развлекаешься, цыпонька-цыпочка, пирожок из тыквочки?

Я попыталась высвободиться.

— Мм-гмм…

Алекс проигнорировал это отчаянное мычание и принялся меня щекотать:

— Пойдем попляшем.

Может, в конце концов вечер удастся спасти? Однако мечты о романтичном, исполненном нежности танце, который доказал бы всем (и прежде всего этому конопатому братцу Фрейзера), какая же я на самом деле везучая, просуществовали считанные мгновения — до тех пор, пока я не вспомнила, что танцовщика хуже Алекса в мире еще поискать. Он сбивался с ритма и неуклюже прыгал с ноги на ногу. И это бы еще ничего, но Алекс напился настолько, что забыл, с кем танцует, и скакал по всей комнате, как Тигра до того, как принял лекарство, а мне пришлось топтаться в одиночестве. Я посмотрела на часы — всего лишь полночь.

Проклиная себя на чем свет стоит за то, что не слиняла, сказавшись больной, когда еще можно было успеть на метро, я дотянулась до Алекса, мягко, но решительно развернула его к себе и сообщила с милой улыбкой:

— Я иду домой.

— Чего?

Грохот вокруг стоял неимоверный.

— Я иду домой! Мне здесь дерьмово, и я ухожу! — прокричала я именно в тот момент, когда музыка смолкла; все оглянулись, высматривая, кто тут такая гарпия.

Я попятилась, силясь изобразить улыбку.

— Пока, Аманда, было просто чудесно, хорошо, что поболтали, до скорого! — Все это я выпалила уже на бегу.

Озадаченный и пьяный Алекс, спотыкаясь, плелся за мной. Возле двери я налетела на Фрейзера, провожавшего гостей. Он с сомнением посмотрел на меня. К чертям собачьим! Я не собиралась вновь напоминать ему о том, как ничтожна была моя роль в его жизни.

Алекс ушел вперед, под его ногами шуршал гравий. Ясное дело — заказанные заранее такси появятся через несколько часов, не раньше. Значит, топать целую милю вдоль дороги, а затем в Фулхэме гоняться за кебом — и это в сырую субботнюю ночь, как раз в то время, когда закрываются пабы.

— Мелани! — послышалось у меня за спиной.

Я обернулась. На нем был такой же килт, как и на Энгусе, только вид получался менее свинский. Волосы, спутавшиеся во время танцев, падали на глаза. Я подавила желание кинуться навстречу, сжать его в объятиях и взъерошить эти густые волосы, чтобы показать, до чего же я рада снова видеть его.

— Привет, — хладнокровно произнесла я. — Гм… Классный вечер.

— Пожалуй. Да. Да, конечно. Извини, что не узнал тебя тогда по телефону.

Вспомнил, значит?

— А, ничего, я тоже тебя не узнала, — пробормотала я (потому и заголосила «Фрейз!»).

— Кажется, целую вечность не виделись.

— Верно.

— Ну, еще встретимся.

Вокруг было тихо. Силуэт Фрейзера выделялся на фоне дома: высокий, но уже не напоминавший толщиной струю мочи. Он казался одновременно и знакомым, и чужим.

— Непременно.

— Идем, лапуля! — Голос Алекса звучал слегка встревожено.

Я слабо улыбнулась Фрейзеру и зашагала по дорожке. Алекс, которого так внезапно выволокли из дома, не знал, провинился он в чем-нибудь или нет, да и я толком не понимала, на кого психанула. На него? На его друзей? На его родителей — за то, что не были кем-нибудь посолидней? Или на далеких предков — за то, что не были с королем на дружеской ноге? Я видела, как Алекс со своими одурманенными мозгами пытается в этом разобраться. По счастью, ради собственной безопасности он решил остановиться на первом варианте.

— Ты в порядке?

Пришлось второпях обдумывать стратегию. На языке вертелось: «Нет, не в порядке. Я ненавижу твоих