покатились со смеху.

Кратко обрисовав нетерпимость сложившейся с обедом обстановки, Федор обратился к руководящей и направляющей роли партработников штрафбата и попросил у Веселова содействия в решении вопроса.

Перед этим чуть под угрозу не попало нормальное функционирование той самой телефонной связи, с помощью которой взводный взялся решать вопрос питания. Уже когда связисты протянули кабель в расположение взвода, в траншеи прибежал запыхавшийся Степанков и выпалил срочное распоряжение от ротного смотать кабель и нести его на позиции Смижевского. Оказалось, что первый взвод занял свою линию слишком широко, и связистам не хватило выделенного кабеля, чтобы протянуть канал от КНП к первому взводу.

Именно это направление, с точки зрения командования, считалось стратегически важным. Об этом напоминали и сами немцы. С самого утра на правом фланге была слышна неутихающая канонада минометных обстрелов. То и дело оттуда доносились тяжелое артиллерийское уханье, винтовочная стрельба, короткие и звучные «та-та-та» пулеметов.

Нужно было видеть, с каким молчаливо-безропотным выражением лиц выслушали новое распоряжение связисты, развернулись и без всяких комментариев принялись сматывать только что уложенный кабель. Под воздействием их сдержанной силы воли даже заполошный Довганюк не проронил ни слова, а обтерев пот с лица, присоединился к своим новым товарищам.

Коптюк, отметив про себя выдержку и дисциплину подчиненных ПНШ по связи Овсянникова, предложил начать сматывать провод все-таки с конца, по направлению от взвода Дударева. По логике вещей, отрезка, протянутого между первым и вторым взводами, должно вполне хватить для того, чтобы перекрыть недостающие до Смижевского метры. А аппаратом, установленным в блиндаже Коптюка, в крайнем случае, можно будет пользоваться и третьему взводу.

Попутно Федор дал Семенычу поручение продумать и немаловажный вопрос отхожего места. Как командир старший лейтенант Коптюк прекрасно знал, что в быту вверенного ему личного состава мелочей нет, вернее, именно от продуманной организации самых насущных физиологических потребностей во многом зависит и общая атмосфера, и дисциплина в воинском коллективе, и даже такие высокие материи, как идейно-политический настрой и боевой дух бойцов.

Строительство траншей в полный профиль подразумевало долговременное пребывание взвода на отведенных позициях. С одной стороны, взводный владел информацией о том, что сюда должен будет прибыть стрелковый полк. Однако никаких скоропалительных выводов из этого старший лейтенант не делал, предпочитая действовать по установившемуся плану: первым делом обустроить те сооружения, которые необходимы для защиты от вражеского огня, а во вторую очередь, не откладывая на потом, – взяться за обустройство и наладку окопного быта. За время своего пребывания на фронте Федор хорошо усвоил простую истину о том, что труднее всего на войне ответить на вопрос «Когда?».

В ожидании того, что «вот-вот» от командования поступит приказ на передислокацию, можно было просидеть и день, и два, и неделю. А за это время, если не уделить нужным вопросам должного внимания, вся окрестная территория могла превратиться в один сплошной нужник.

После полудня немецкие минометы снова принялись обстреливать позиции штрафников по всей линии позиций роты. Над свеженасыпанными брустверами засвистели пули, заставляя бойцов передвигаться по траншеям, пригнувшись, вжав головы в плечи.

Старший лейтенант, проведя осмотр обустроенных позиций, в целом остался работой своих подчиненных доволен. Особенно постаралось отделение Потапова. Под руководством своего командира и с его подсказки «переменники» не только углубили ходы сообщений между ячейками, но и оборудовали ниши в каждой ячейке.

Идею Потапыча Коптюк одобрил и горячо поддержал, приказав и другим отделениям отрыть такие же ниши – первейшее и единственное средство спасения от осколков вражеских мин и артиллерийских снарядов.

Плодами инженерной мысли пришлось воспользоваться практически сразу. Обстрел вражеских минометов усилился. Мины, набрасываемые немцами на позиции взвода по высокой траектории, падали по отвесу в траншеи. Осколки после взрыва разлетались внутри окопов во все стороны.

В отделении Пилипчука молодой «переменник» Костя Грибов, не успев оборудовать для себя укрытие, получил целую горсть рваного раскаленного металла. Осколками ему разворотило левый бок, вырвав целые куски шинели вместе кожей и мясом. Без сознания, истекающего кровью бойца унесли в санвзвод.

Всем к этому времени уже раздали индивидуальные перевязочные пакеты. Их из роты принес Гвоздев, и замкомвзвода Дерюжный, пересчитав их, вместе с Демьяном их всем и вручил. Коптюк, раздосадованный потерей бойца, вызвал к себе Дерюжного и поручил тому еще раз проверить, чтобы ниши в траншее были отрыты для каждого.

Через полчаса достаточно интенсивного минометного огня вражеские батареи вдруг умолкли. Прекратилась винтовочная стрельба, стих гул канонады в глубине правого фланга.

Гвоздев, выполнив поручения взводного и замкомвзвода, взялся за свою трофейную лопату, чтобы углубить нишу в нижней части своей ячейки. Он только вывалил вторую горку земли на бруствер, как вдруг странный звук возник в воцарившейся тишине.

Он шел оттуда, со стороны врага, растекаясь над полем, которое вчера было затянуто пороховой гарью и клубами черного дыма. Черт побери, да это же музыка! «Та-та… тра-та-та-та....» Невесомые трубы с какой-то непостижимой уму дьявольской легкостью порхали над землей, изъеденной воронками и траками вражеских самоходок. Знакомый мотивчик выскакивал из немецких окопов и, стуча молоточками, играючи перескакивал в уши штрафников.

– Рио-Рита!.. – мечтательно воскликнул Зябликов, трамбовавший бруствер по правую руку от Гвоздева. – Инструментальная версия. Любимая композиция моей жены…

Сказав последние слова, он глубоко вздохнул. Вдоль обшитой жердями стенки траншеи, согнувшись, подобрался Зарайский.

– Уф… – выдохнул он. – Еще эти чертовы ниши копать… У меня уже руки не разгибаются…

– А ты слышал, что у Пилипчука бойца ранило. Грибов… – ответил Демьян.

– На то она и война, чтобы кого-то ранило, а кого-то и того хуже… – философски заметил Сарай и тут же сам поплевал через левое плечо.

– Жалко парня… Я с Грибовым еще в пересыльном пункте познакомился, – произнес Гвоздев, высыпая очередную порцию сырой земли.

– Какого черта они устроили? – выглядывая из-за насыпи, спросил Зарайский. – Праздник какой у них?

– А ты пойди спроси… – произнес возникший вдруг Потапов. – Прямиком по минному полю.