работать не могу. Даже на еду еле-еле хватает. Ну, угостите соплеменника пивом?
В его тоне не чувствовалось и намека на то, что ему стыдно попрошайничать. Рюмону почему-то стало весело.
– Можно и угостить, если скажешь, как тебя зовут.
– Кадзама Симпэй. Лучший гитарист в Мадриде.
Рюмон с усмешкой покачал головой – ну да, рассказывай… Он почувствовал странную тягу к собеседнику.
– Меня зовут Рюмон, иероглифы – как в выражении «врата драконова дворца». Ну что ж, угощу тебя, как обещал.
Позвав боя, Рюмон заказал еще пива.
Вой взглянул на мужчину за столиком и многозначительно посмотрел на Рюмона. В его глазах читалась обеспокоенность, но Рюмон не обратил на это внимания.
Принесли пиво, и человек, назвавший себя Кадзама, осушил бутылку залпом.
– Ты здесь уже давно? – спросил Рюмон.
– Лет, наверное, десять.
– И сколько бутылок пива ты выпросил за это время?
– Э-э… сколько же… – ответил тот со всей серьезностью. – Наверное, не меньше полутора тысяч. Рюмон развеселился еще больше и, достав пачку сигарет, предложил Кадзама и дал ему прикурить.
– Не хотите ли пари? – спросил Кадзама, выпустив дым.
– Какое?
Кадзама взял уже пустую бутылку и, перевернув ее вверх дном, поставил на стол, горлышком вниз.
Приложив указательный палец ко дну, он приставил большой палец к стенке бутылки.
– Нужно поднять ее вот так, двумя пальцами. Если у вас, господин Рюмон, это получится, я перейду Гран Виа на руках.
– Интересно. А если нет?
– Если у вас не получится, а у меня получится, вы мне дадите пять тысяч песет.
Пять тысяч песет. Около шести тысяч йен.
Он внимательно рассмотрел бутылку. Казалось, что приподнять ее, приложив указательный палец к донышку, было невозможно. Может быть, что-нибудь полегче – еще куда ни шло, но стеклянную бутылку – едва ли.
– Ты что, какой-то хитрый способ знаешь?
– Нет. Главное – хорошо вытереть пальцы и не особенно сильно сжимать.
Кадзама снова улыбнулся, показав свой серебряный зуб.
Рюмон тщательно вытер пальцы о штанину брюк.
Приставив указательный к донышку стоящей вверх дном бутылки, он поставил большой палец горизонтально, прижав его к стенке. Напряг пальцы и попытался поднять бутылку.
Бутылка выскользнула из его пальцев и повалилась набок. Кадзама быстро поймал ее, не давая упасть.
– Нет, не так. Вы слишком крепко держите.
Рюмон снова вытер пальцы и попробовал еще раз поднять бутылку.
Опять неудача.
– Не выходит, – сказал он, сдаваясь. – Если держать таким образом, вектор силы совершенно не работает.
Кадзама рассмеялся и бросил окурок на тротуар.
– На самом деле все очень просто. Вот смотрите. Вытерев ладонь о джинсы, он небрежно приставил два пальца к бутылке.
Бутылка без всякого сопротивления взмыла вверх.
Заинтересовавшись, Рюмон оглядел его руку. Никакого обмана, казалось, не было.
Кадзама поставил бутылку обратно на стол и протянул руку:
– Пять тысяч песет, пожалуйста.
Криво усмехнувшись, Рюмон отдал деньги.
– Скажи, сколько ты вот так заработал, а? За десять лет?
– Да, наверно, тысяч двести песет, я думаю.
Рюмон со вздохом затушил окурок в пепельнице.
– Ты бы мне хоть рассказал, в чем тут секрет. Может, найду какого-нибудь простака и отыграю у него пять тысяч обратно.
– Я же говорю вам, нет тут никакого секрета. Сноровка нужна, и все. Вы вот в гостинице потренируйтесь. Будет чем занять время.
Рюмон посмотрел на него с интересом:
– Откуда ты знаешь, что я живу в гостинице? Кадзама пожал плечами:
– Я вас видел, когда вы выходили из гостиницы «Вашингтон».
Рюмон почесал в затылке:
– Ах, ну конечно. Подумал, что добыча сама идет в руки, и пошел за мной, да?
Кадзама, не отвечая, спрятал деньги в карман и встал.
– В этом городе, знаете, немало опасных типов. Я бы на вашем месте вел себя поосторожнее, – сказал он на прощание и ушел.
Оставшись один, Рюмон еще раз попытался поднять бутылку, зажав ее между пальцев. Как он ни старался, у него ничего не выходило. Наверное, сжимал слишком крепко.
Через некоторое время он понемногу наловчился. Чтобы поднять бутылку, нужно было прижать пальцы так, чтобы не осталось воздуха в бороздках на подушечках.
Минут через пятнадцать после ухода Кадзама ему наконец удалось поднять двумя пальцами пивную бутылку.
– У тебя, видно, полно времени, – вдруг услышал он чей-то голос.
Рюмон поднял глаза. Перед ним стояла Кабуки Тикако.
15
Холодный ветер гулял по речной глади.
Ловко орудуя шестом, Хоакин Эредиа повел лодку туда, где вскоре ее подхватит течение и понесет вдоль берега.
Хотя лодка была с мотором, нечего было и думать о том, чтобы завести его, и ничего не оставалось, как отдаться на волю медленного течения и дать лодке самой спуститься вниз по реке. На обратном же пути – если им вообще предстоит обратный путь – придется гнать, выжимая из мотора столько, сколько он мог выдержать.
Хоакин дрожал всем телом. И не только из-за холода. Стоило ему представить, что с ними будет, если они попадутся в руки мятежников, и зуб на зуб не попадал. Если, паче чаяния, их обстреляют, он без колебаний прыгнет в воду и улизнет. Деньги деньгами, а жизнь дороже.
В свете звезд смутно виднелся Гильермо, восседавший на носу с веслами в руках.
Болонский сидел на корточках в центре лодки, рядом с ящиками.
Все молчали.
До войны Хоакин сдавал рыбакам лодки напрокат, сам ловил рыбу и продавал ее на рынке – так добывал себе на хлеб. Иногда ему удавалось подработать, сбывая краденое. Уже лет десять он жил один, возраста своего Хоакин и сам не знал, но тридцати ему, скорее всего, еще не было.
Кто был его отец и откуда – Хоакину не было ведомо. Этого, скорее всего, не знала даже его мать.
Хоакин родился в цыганском поселении Альбайсин в Гранаде.
Мать его танцевала фламенко, была уродиной, но первоклассной танцовщицей. Он уже довольно давно ее не видел. Интересно, танцует ли она все еще как в былые времена, развлекая туристов? Скорее всего, нет – некрасивые рано или поздно уступают место красивым и молодым, такова уж их судьба. От этой мысли у него немного защемило сердце.
Исправляя лодку шестом, Хоакин жалобно пропел один куплет
