металлическая кровать. На ней, укрытый простыней, лежал мальчик.
Надир едва узнал племянника. Егор был чрезвычайно худ и бледен. Его волосы приобрели странный пепельный оттенок, тонкие бескровные губы были обметаны лихорадкой. Он выглядел старше своих лет и в то же время более хрупким и беззащитным.
– Что с ним? – Кулиев схватил хакима за руку. – Он болен?
– Просто спит. – Алтарев легко освободился от хватки свояка, подошел к кровати, откинул одеяло. Невероятно худые предплечья Егора охватывали браслеты инъекторов. Там, где иглы вонзились в кожу, распустились синие цветки гематом. К груди мальчика присосался паук-диагностер.
– Что ты с ним сделал? Отвечай! – Надир бросился на хакима, но тот стремительно шагнул в сторону, перехватил руку свояка, вывернул, резко потянул вниз и на себя. Надир упал на четвереньки, Алтарев оказался сверху, сильно ударил по ребрам, прижал к полу. Позади лязгнула дверь, затопали тяжелые сапоги стражников. Надира вздернули на ноги, заломили руки.
– Ты несдержан, а потому предсказуем, – Алтарев почти не запыхался. – Но это сейчас неважно. Ты, кажется, хотел узнать, почему я собрал всех жителей в одном месте?
Хаким подошел к кровати, наклонился над лежащим сыном, прикоснулся к экрану диагноста.
– Просыпайся, малыш.
С противным чмокающим звуком браслеты инъекторов отлепились от предплечий Егора. Мальчик с трудом открыл глаза.
– Папа? Где мы?
– Сейчас это неважно, сынок. Тебе нужно сосредоточиться. Скажи, что творится вокруг? Чего хотят люди?
Веки Егора опустились.
– Один человек ранен. Он без сознания. Тот, что рядом с ним, беспокоится за него, желает, чтобы раненый пришел в себя. Еще двое рядом с нами – у них нет собственных желаний. Они просто ждут твоего приказа. Дядя Надир желает причинить тебе вред, – глаза мальчика открылись. – Зачем ты хочешь навредить папе, Надир-абы?
– Забудь о тех, кто находится в этой комнате. Чего хотят остальные?
– Они боятся, хотят, чтобы их защитили… чтобы пушки стреляли, – мальчик поднялся на локтях, взглянул на отца, – их желания сильные, но нечеткие. Пушки не выстрелят, папа.
– Им нужно помочь, Егор.
– Хорошо, – мальчик вновь опустился на кровать, сжал кулаки, – я помогу.
На минуту в комнате установилась напряженная тишина, а затем ковчег содрогнулся – раз, другой, третий. С койки на пол упал бинт, размотался белой полосой. Казалось, за стенами комнаты лопаются огромные воздушные шары. Тучный стражник подошел к Алтареву и развернул перед хакимом свиток тактического планшета. Камера показывала один из бортов транспорта и черные иглы орудий, плюющие сгустками дымного пламени. Затем изображение переключилось на город. В лучах прожекторов дрейфовали облака пыли. Из красноватой мути, точно пораженные гнилью клыки дракона, возникали закопченные руины домов. На одной из сохранившихся башен зажегся зеленый маяк светляка. В то же мгновение строение было уничтожено. Это было проделано столь стремительно, словно пушки транспорта обладали собственным интеллектом. На экране возник стражник в полумаске и легком шлеме, отдал честь.
– Большая часть нападающих уничтожена первым залпом. Сканеры выявляют слабую активность вне зоны поражения. Должно быть, это те, кому удалось бежать.
– Беглецов не преследовать. Продолжать движение, – распорядился Алтарев, а затем повернулся к Егору: – Молодец, сынок, я горжусь тобой. Тебе нужно поспать.
– А дядя Надир не станет причинять тебе вред? Это он из-за меня?
– Нет-нет. Дело не в тебе. Мы с дядей Надиром помиримся. Спи.
Мальчик заулыбался – отец похвалил его, – сам протянул руку под инъектор. Алтарев закрепил браслеты на предплечьях сына, погладил Егора по голове. Когда он накрывал мальчика простыней, тот уже спал.
Надир смотрел на происходящее и чувствовал, что медленно сходит с ума. Он был словно актер, ненароком угодивший на чужой спектакль. Не зритель и не член труппы. То, что происходило у него на глазах, было неправдоподобно, чудовищно.
– Как… как ты… такое… со своим сыном? – прохрипел Кулиев. Слова давались с трудом. Вместо этого хотелось рычать и рвать зубами ненавистное горло. Он попытался освободиться из рук стражников, но те казались вырезанными из гранита.
– Я знал, ты не поймешь, – спокойно сказал Алтарев.
– Что я должен понять?! Ты обкалываешь ребенка наркотиками и ведешь с ним безумные беседы о каких-то желаниях. Из тебя не нужно делать чудовище. Ты и есть – монстр!
– Может, и так, – хаким пристально посмотрел на Кулиева. – Но в отличие от тех, кто снаружи, я не пытаюсь тебя убить.
Она явилась под вечер. Вошла в комнату и остановилась перед ним так просто, словно отлучалась на минуту. Тонкие черные косички, которые она любила заплетать, теперь удлинились и служили ей вместо одежды. Живой плащ не столько скрывал, сколько подчеркивал формы. По сравнению с той, прежней Азизой вечерняя гостья казалась более спокойной, уверенной и величественной. Было в ней что-то от застывшей соразмерности античных статуй. Древний дух земли, языческое божество – вот на кого была похожа эта женщина.
– Я пришла поделиться информацией. Выслушай меня, – она говорила холодно и отстраненно. Алтарев много раз представлял себе эту встречу. Продумывал до мелочей. Он ждал чего угодно, но не такой фразы. Как будто не было шести месяцев напрасных поисков, бесчисленных одиноких вечеров и постоянных вопросов Егорки: «Когда вернется мама?»
– Выслушать? И только? Ты исчезла черт знает когда!
– Прошу тебя, не кричи. То, что было между нами, в прошлом. Я пришла к тебе как к лидеру городской общины.
– Знаешь, в соседней комнате на кровати спит еще один осколок прошлого. Он сегодня получил пять по химии. Давай разбудим его, и ты скажешь, что он теперь пройденный этап на твоем блистательном пути в новый мир.
– Не пытайся смутить меня. Я сделала выбор, – она говорила уверенно, а ее лицо казалось совершенно спокойным, и все же Алтарев уловил в глазах жены какую-то тень, отблеск чувства. Когда долго живешь с человеком, начинаешь замечать такие перемены.
– Хорошо. Что ты пришла сообщить? – он ждал, когда же наконец этот панцирь безразличия даст трещину. Не дождался. Тон жены оставался все таким же отстраненно-официальным:
– Город в опасности.
– В чем заключается опасность?
– Это все Ибрагимов. Когда мы начинали, он казался таким добрым и рассудительным, а после резни на площади словно сломался. Ему не нужен новый мир… Я не знаю, что ему нужно. Мы с Мечтателями создали город недалеко от старого космодрома. Хотели, чтобы желающие учиться работе с песком жили там. Муэдзин отказался помогать нам. С каждым днем он все больше отдалялся от остальных сабов, погружаясь в свои исследования. Словно одержимый, экспериментировал с песком. Он часто подвергал себя трансформации. Даже сейчас не многие из нас готовы решиться на такое. Через месяц он перестал являться на наши собрания. Вскоре поползли слухи, что муэдзин нападает на отдаленные фермы. Похищает людей. Мы искали его. Тщетно. А потом из пустыни начали появляться странные создания. Химерические существа, словно наспех слепленные заготовки. Иные из них были словно звери, другие обладали зачатками разума, умели говорить. Эти последние вели себя агрессивно. Мечтателям пришлось давать им отпор. Страшнее всего было то, что побежденные химеры молили нас о смерти. Вскоре их стало слишком много, и нам пришлось уйти. Но прежде от одного из существ нам удалось выяснить, что муэдзин планирует напасть на Тимирязев.
– Для чего?
– Неизвестно. Может, хочет мстить за Юлю? Хотя вряд ли. Она была нужна Ибрагимову как средство, орудие. Бедная талантливая девочка была влюблена в него без памяти. Она не заслужила такой участи. –
