переиначил и развил мысль в знакомую нам. Смысл вам напомнить? Если правительство плохо, аморально, неэффективно, то виноваты в этом, прежде всего, сами граждане этой страны. И все потому, что позволяют такому правительству существовать. Вот и вся философия!

Антон вышел из поликлиники злой и возбужденный. Чего-чего, но встретиться с человеком, который исповедует такую дичайшую философию, он никак не ожидал. «Моя хата с краю, ничего не знаю»! И ведь как уверенно говорит, судит обо всем. Знатоки философии, жизни, политики. Убивать таких знатоков…

И опять приходится сталкиваться со страшной силой, победить которую, кажется, еще никто и никогда в истории человечества не смог. Использовать в своих целях – да, а победить, искоренить – никогда. Неужели не искореним в мире обыватель? И главное, как они судят, сколько в них самоуверенности, они все на свете знают, обо всем осведомлены, во всем разбираются. Слушать таких тошно, разговаривать с такими омерзительно. Все им не так, все делается не так. Антон подумал, что существует очень простая формула определения интеллектуального человека буквально за пять минут любого разговора. Если за это время человек хоть раз скажет слово «наверное», то это в самом деле умный, думающий человек. Потому что только интеллектуал может сомневаться, постоянно искать ответы на вопросы, ощущать неудовлетворенность интеллектуальную, а не физическую. Уже за одно это оброненное слово человека можно уважать.

Вспомнилось местечко из когда-то прочитанной книги. Это было давно, когда Антон еще читал художественную литературу, абстрактно смотрел на мир. Помнится, там один герой спросил другого, каких людей тот не любит. И он ответил, что тех, кто не задает вопросов. Глубокая мысль, между прочим. И, между прочим, надо что-то предпринимать с данными на пострадавших. Ведь гласность, свидетельские показания – единственное его оружие.

Трое патрульных полицейских вывернули из-за угла и неторопливо двинулись в сторону поликлиники. Антон выругался про себя. Опять он поддался эмоциям и потерял контроль. Его ищут, о нем все время напоминают на разводах и планерках. Эти трое вполне могут задержать его, как подходящего под словесное описание. Бежать – значит привлечь внимание, назад в поликлинику – они могут зайти следом.

Он засунул руки в карманы и неторопливой походкой свернул за угол здания. До проезжей части дороги было всего ничего. Ширина тротуара да три метра газона. Это расстояние Антон преодолел за пару секунд с вытянутой рукой. Надеяться на везение нельзя, но как приятно, когда тебе везет! Первая же «Жигули»-«шестерка» с готовностью вильнула и остановилась.

– Мужик, на вокзал!

– Пятьсот…

Антон прыгнул на сиденье и, пока водитель трогался с места, умудрился посмотреть в боковое зеркало заднего вида. Полицейских видно не было. Минута, вторая… Вот они и появились, оглядываются по сторонам. Значит, он их заинтересовал, только они не спешили нагнать его и проверить документы. Ну вот свою лень теперь и вините!

– Е… – Антон раздосадованно хлопнул себя по лбу ладонью, когда они проехали буквально квартал и свернули на другую улицу. – Я же паспорт забыл! Вот дурья башка! Стой, мужик!

Водитель послушно остановился, и Антон, сбросив ремень безопасности, мгновенно вылез из кабины, бросив на ходу:

– Извини, мужик, не случилось тебе заработать. В другой раз. – И, быстрым шагом направляясь к жилым домам, свернул в ближайший двор.

Ехать на «частнике» в его планы не входило с самого начала. Во-первых, патруль мог не увидеть номера машины, но марку и цвет передать по рации. Теоретически их на этой «шестерке» могли задержать через пару минут на любом перекрестке. Да и с водителем он не хотел разборок, потому что денег у него в нужном количестве не было, чтобы рассчитаться за поездку.

Но убираться из этого района следовало в любом случае. Патрульные могли сообщить о том, что видели похожего по описанию возле поликлиники. Быстрым шагом Антон прошел двор, вышел на соседнюю улицу и, к большому своему удовольствию, увидел маршрутное такси. Желтая «Газель» с номером маршрута остановилась. Антон запрыгнул внутрь и стал прикидывать, куда этот маршрут его вывезет. Ему повезло, потому что «Газель» направлялась в пригород к дачному поселку. Его это очень даже устраивало.

И только когда убедился, что за все время поездки никаких подозрительных машин в поле зрения не показывалось, он спокойно вышел на конечной остановке. Теперь надо было все осмыслить. Ясно, что вариант с доктором из травмпункта ничего не дал. Ладно, зайдем с другой стороны. Можно даже забраться ночью в регистратуру и спокойно переписать данные. Но каков доктор-то!

Мысли опять вернулись к последнему разговору, и неприятный осадок от него никак не хотел исчезать. Антон пытался самыми разными способами убедить себя, что это он боец, что это его выбор, его борьба. Что простой люд совершенно не обязан… Черт, обязан! Не прозябать же мы пришли в этот мир, не коровы же мы, смысл жизни которых сводится к тому, чтобы потолстеть на тучных полях да помереть под ножом мясника в положенное время.

Мы – люди, думал Антон, мы в ответе за тот мир, в котором живем. Пусть философы упражняются друг перед другом в оригинальности подходов, пусть утверждают, что в мире должно быть равновесие, что борьба добра и зла заложена в самой сути природы. Пусть, и это лишний повод, чтобы бороться со злом. Если не бороться, то равновесие нарушится, миром завладеет зло. Это же так просто понять, ведь яснее ясного, что нейтральной позиции не может быть в природе по сути, не предусмотрена она ею. Либо ты за добро, либо за зло!

Антон шел по проселку через лес, потом вышел на опушку. Дорога впереди вилась по полю, на котором давно уже никто ничего не сеял. Бескрайнее поле, вон слева деревенька жмется дворами вокруг пруда, вылезая на косогор. Вон почерневшие и покосившиеся кресты кладбища. Погост! Антону вдруг захотелось сесть и посидеть некоторое время. Он нашел на опушке поваленное дерево, уселся на него, свесив ноги, и облокотился спиной о другое дерево.

Природа, родные леса и поля. Знакомые с детства слова, которые в детстве ничего не значили. Просто слова, которым тебя учили взрослые. А ведь… Антон посмотрел еще раз на проселочную дорогу, на поле, на березки, свесившие свои ветки на опушке леса, на деревеньку, в которой, наверное, уже остались одни старики. Потому и погост такой почерневший и покосившийся. Давно, видимо, никого не хоронили. Кстати, и погост тоже! Там лежат предки, не важно чьи, просто те, кто жил здесь раньше.

И Антон почувствовал, что с ним произошло какое-то изменение. Что-то сменилось внутри: то ли вектор, то ли полюса, то ли он поднялся на ступеньку выше и посмотрел на окружающий мир с другой точки. Ведь вот оно… Родина! Мы всегда произносили это слово, а в голове представляли место, где живем. А ведь это понятие гораздо шире. Родина – это не твоя удобненькая, комфортабельная квартирка с холодильником, плитой, сплитсистемой «Самсунг» и стиральной машиной. Не телевизор, в который ты пялишься каждый вечер, и не унитаз, на котором ты просматриваешь газету каждое утро. Это мир, это люди, это среда обитания. Воздух, который ты с удовольствием вдыхаешь, солнце, которому ты радуешься, вот эта проселочная дорога, тоскливая, как степной ветер. И, опять же, люди. Миллионы людей, кого ты называешь земляками. Землячок – от слова «земля», которая тебя родила, по которой ты с детства ходишь, места, к которым привык. Еще и могила мамы…

Нет, не прав этот врач из травмпункта. Свой мир, твой мир, наш общий мир… И какого хрена в нем завелась какая-то гадость, которая считает себя вправе гадить, делать другим больно? Да любой организм всегда отторгает инородное тело, инфекцию, борется с ней. Я вам покажу, как надо бороться, как надо с ними воевать!

Сергей Викентьевич уехал в Сарапинск, районный отдел здравоохранения с каким-то отчетом. В городе он собирался задержаться до утра, потому что у них там какая-то встреча намечалась, то ли выпускников, то ли еще кого. Антон сидел с Антониной на кухне и пытался думать о своих делах. Женщина, наоборот, казалось, упорно решила сегодняшний вечер посвятить сексуальным утехам. Это чувствовалось во всем, в походке, в движениях, взглядах, интонациях голоса. Только что, как кошка, не ластилась.

Антон был не особенно против этого, понимая, что никакого будущего у их отношений нет. И Тоня это понимала. Смущало Антона то, что он начинал к ней привыкать. Умом понимал, что это связано с близостью, обладанием ее телом. Наверное, расставаться будет тяжело.

А еще Антон думал о Быкове. Как там Алексей Алексеевич пережил его неожиданную пропажу в тот