— У тебя тоже «о» больше, чем нужно? — улыбаясь, интересуется Одри.
Я смотрю на билет и смеюсь шутке Берни. Чудесный, чудесный вечер, лучшего и желать нельзя.
Мы сидим и ждем, и вскоре по окну проекторской стучат, слышится приглушенный голос:
— Ну? Готовы?
— Да! — разом откликаемся мы и поворачиваемся к экрану.
Фильм начинается.
Надеюсь, Берни смотрит на нас сверху, из своей комнатки с проектором, и вспоминает счастливые мгновения молодости.
Полагаю, он поверил, что Одри — моя девушка. Глядит, наверное, с умилением на две фигуры перед экраном — два темных силуэта.
Ну что ж, послание — оно у меня за спиной.
Я его доставил. Правда, лица Берни не видно, но не беда — я увижу счастливых людей на экране.
Да, будем надеяться, что Берни счастлив.
И что воспоминания его приятны.
Одри тихонько напевает под музыку, и в этот миг даже я верю, что она — моя девушка.
Сегодняшний вечер — для Берни. Но и мне достался маленький кусочек счастья.
Мы с Одри смотрели этот фильм, причем не один раз. Очень уж хороший. Диалоги знаем наизусть, можем их с персонажами проговаривать, но молчим. Просто сидим и наслаждаемся. Здорово, что в зале пусто. И здорово, что Одри рядом со мной. Мне нравится, что, кроме нас, здесь нет никого.
«Только ты и твоя девушка» — так ведь сказал вчера Берни? И тут же понимаю: этим вечером Берни не должен сидеть там, наверху, в одиночестве.
— А давай попросим Берни спуститься сюда к нам? — шепчу я Одри.
Она, естественно, не возражает:
— Да, конечно!
Перебравшись через ее ноги, я иду наверх, в проекторскую. Берни мирно спит, но я осторожно касаюсь его плеча:
— Берни?
— А? Да, Эд? — с трудом выныривает он из усталой дремоты.
— Мы с Одри тут подумали… — бормочу я. — В общем, нам было бы приятно, если бы вы спустились и посмотрели кино вместе с нами.
Он подается вперед в кресле, протестующе размахивая руками:
— Нет-нет, ни в коем случае! Ни за что! У меня здесь полно дел, а вы, такая красивая молодая пара, вы должны сидеть там одни! Ну, — подмигивает он, — сами знаете для чего — темнота, вы вдвоем…
— Берни, — продолжаю упрашивать я. — Ну пожалуйста, мы были бы очень рады…
— Ни за что! — упирается намертво старик. — Не могу, и не просите.
Проспорив еще некоторое время, я сдаюсь и иду обратно в зал. Сажусь на свое место, Одри спрашивает, где Берни.
— Он не хочет нам мешать, — отвечаю я, но стоит мне устроиться в кресле, как до моего слуха доносится скрип двери.
В освещенном проеме — силуэт Берни. Он медленно спускается к нам и садится на соседнее с Одри кресло.
— Спасибо, что пришли, — шепчет она.
Берни смотрит на нас обоих. И шепчет в ответ:
— Вам спасибо.
В усталых глазах — море благодарности. Старик поворачивается к экрану, и лицо его расцветает.
Где-то через четверть часа Одри нащупывает мою руку на подлокотнике. Просовывает пальцы сквозь мои и сцепляет наши ладони. И легонько пожимает руку. Я смотрю на Берни и обнаруживаю, что она точно так же держит его руку. Да, иногда дружба Одри — это все, что тебе нужно. Иногда Одри поступает так, что лучше не придумаешь.
Вот как сейчас, к примеру.
Все идет хорошо, но тут приходит время поменять катушку.
Берни опять уснул.
Мы осторожно будим его.
— Берни, — тихо зовет Одри. И легонько встряхивает за плечо.
Проснувшись, он подпрыгивает как ужаленный, вскрикивает:
— Катушка!
И убегает в проекторскую. Посмотрев вверх, на ее освещенное окно, я кое-что замечаю.
Там кто-то есть.
— Одри? — тихо говорю я. — Смотри.
И мы оба встаем и вглядываемся в окно.
— В комнате кто-то есть.
Ощущение такое, что все вокруг затаило дыхание, даже воздух.
Потом я отмираю и начинаю перебирать ногами. Выхожу в проход и поднимаюсь наверх.
Сначала Одри просто стоит столбом, а потом я слышу за спиной ее шаги. Мои глаза прикованы к тени в проекторской. Мы уже бежим вверх по проходу, тень явно нас замечает — и начинает метаться. Человек выскакивает из комнаты, а мы еще половины пути не преодолели!
В фойе, среди привычных запахов лежалого попкорна и старого ковролина, чувствуется новый — словно от искры напряжения. Кто-то здесь был и быстро сбежал. Я решительно направляюсь к двери с надписью «Только для персонала». Одри держится за мной.
Заходим в комнату, и первое, что мне бросается в глаза, — руки Берни дрожат.
С лица его медленно сходит испуг.
Стекает по губам к шее.
— Берни? — обеспокоенно спрашиваю я. — Берни? Что с вами?
— Ох. Он меня положительно испугал, — бормочет старик. — Чуть не налетел на меня, когда выбегал из комнаты. — И садится на стул. — Не волнуйтесь, я в порядке.
И вдруг показывает на стопку катушек.
— Что? — спрашивает Одри. — Что там?
— Верхняя, — отзывается Берни. — Она не моя.
Он подходит к стопке и берет катушку в руки. Осматривает со всех сторон. На ней маленькая наклейка с надписью, сделанной кривоватым почерком. Одно короткое слово — «Эд».
— Ну что, поставим?
Я долго стою без движения, но в конце концов выдавливаю:
— Да.
— Тогда идите в зал, — машет рукой Берни. — Оттуда гораздо лучше видно.
Но прежде чем выйти, я задаю вопрос. На который Берни, мне кажется, знает ответ.
— Почему? Почему они делают это со мной?
В ответ Берни смеется:
— Ты до сих пор не понял?
— А что я должен понять?
Старик долго всматривается в меня и наконец изрекает:
— Они это делают, потому что могут. — Голос у него усталый, но твердый. — Они долго готовились. Год, по меньшей мере.
— Это они сказали?
— Да.
