— Ладно-ладно, — дотрагивается она до меня нежно, пытаясь успокоить. — Не кричи так.
— Ах, не кричи? — огрызаюсь я. — Не кричи? Да что ты понимаешь! Пока ты трахалась с этим парнем, Марв доставал всех с идиотским футболом, а Ричи занимался фигней, которой он обычно занимается в свободное от карт время, а я за кого-то делал грязную работу!
— Ты избран.
— Утешила, называется.
— Ну а та пожилая женщина? И девушка? Разве это была грязная работа?
Я не сразу нахожусь с ответом:
— Ну-у-у… ну да. Но…
— Разве история с мужчиной не стоила шанса познакомиться с этими людьми?
Черт.
Ненавижу.
Потому что она права.
— Слушай, я просто хочу, чтобы это было… полегче, что ли. Полегче для меня. Понимаешь? — Я специально не смотрю на Одри. — Ведь могли бы выбрать кого-то другого. Умнее. Сообразительнее. И зачем я только кинулся за этим грабителем? Лежал бы себе спокойно на полу, и ничего бы этого со мной не случилось. — Слова выплескиваются из меня, как молоко из опрокинутого пакета, их не остановить. — А еще я хочу, чтобы ты была со мной, а не с тем парнем. Чтобы моя кожа касалась твоей…
Ну вот, приехали.
Какой же я дебил.
— Ой, Эд.
Одри смущенно отворачивается.
— Я даже и не знала…
Наши ноги болтаются в воздухе.
Я рассматриваю их и джинсы Одри.
И вот мы сидим.
Одри и я.
И чувство неловкости.
Втиснулось между нами и тоже сидит.
— Эд, ты мой лучший друг, — помолчав, говорит Одри.
— Угу.
Вот такими словами женщина может убить мужчину.
Ни пистолета не надо, ни пули.
Лишь несколько слов. И женщина.
Мы сидим на крыльце еще некоторое время. Я разглядываю ноги и колени Одри, не в силах поднять глаза. Больше всего мне хочется свернуться калачиком и уснуть. Еще ничего не сделано, а уже нет сил ни на что.
Однако пора принимать какое-то решение.
Нужно собраться и начать действовать.
5
Такси, шлюхи и Элис
Темнеет, и я еду в город. Далеко впереди небоскребы заслоняют закат.
Вечер спокоен и тих — в самый раз, чтобы подумать о том о сем.
Самый интересный пассажир сегодня — женщина, похожая на проститутку. Она усаживается на переднее сиденье. У нее мускулистое, крепкое тело. Волосы призывно завиваются, губы прекрасны, хотя зубы не то чтобы очень. И говорит она, как и подобает белокурой красавице, — очень мило. Женщина то и дело вставляет нежные словечки:
— Тебе что-то не нравится, зайка?
Или:
— Ой, я по этой дороге, лапа моя, никогда и не ездила.
Против всех ожиданий, макияж у нее неброский и очень стильный. И жвачку она не жует. На ней черные ботфорты, белая облегающая водолазка, которая, кстати, ей очень идет, и темный жилет.
«Эд, смотрел бы ты лучше на дорогу», — думаю я.
— Зая?
Я поворачиваюсь к ней.
— Милый, ты помнишь, куда мы едем?
Я прочищаю горло и отвечаю:
— Куэй-Гранд?
— Да, правильно. Я там должна быть к десяти, ты же меня не подведешь, да, лапуль?
— Нет, что вы.
Я приветливо ей улыбаюсь. Мне нравятся такие клиенты.
Мы доезжаем до места, счетчик показывает одиннадцать шестьдесят пять, но она дает мне пятнадцать долларов и говорит, что сдачи не надо. Потом наклоняется к окну:
— Ты очень милый мальчик.
— Спасибо, — улыбаюсь я.
— За чаевые или за комплимент?
— И то и другое.
— Меня зовут Элис, — говорит она и протягивает мне руку.
Я пожимаю ее кисть.
— Люди… понимаешь… обычно называют меня Шиба, но ты, лапуль, можешь звать меня Элис.
— Хорошо.
— А тебя как зовут?
— Меня… — Я неохотно отпускаю ее руку. Наверное, она не заметила карточку моего водительского удостоверения на приборной панели. — Меня зовут Эд. Эд Кеннеди.
Женщина одаривает последней ласковой фразой:
— Что ж, спасибо, что подвез, Эд. Все у тебя будет хорошо, лапуль, поверь мне. Не грусти, хорошо?
— Ага, спасибо.
Она уходит, но мне хочется, чтобы женщина обернулась и сказала:
— Эд, а ты не мог бы меня завтра отсюда забрать?
Но она не оборачивается.
И скрывается из виду.
Элис здесь больше не живет.
Провожая ее взглядом до самых дверей гостиницы, я сижу и не трогаюсь с места.
Сзади слышится гудок — длинный и злой, из машины высовывается человек и орет:
— Чего стал, таксист! Двигай отсюда!
Он прав. Хватит таращиться.
Я еду через ночь и представляю, как Элис превращается в Шибу. Как звучит ее голос, пахнет тело. Свет в гостиничном номере приглушен, окна смотрят на сиднейскую бухту.
— Ты не против, если я?..
— О-о-о, милый, конечно…
