будешь свободен. Мне ведь совсем недолго осталось гулять.
– Почему – недолго? – Он повернулся к Дэлги. – Что вы имеете в виду?
– Мог бы уже и сообразить.
– Вы… чем-то больны?
– Можно и так сказать, – Дэлги усмехнулся. – Неизлечимое заболевание с периодически повторяющимися приступами.
– Хорошо… – Ник осекся: «хорошо» в данной ситуации звучит неуместно. – Ладно, я согласен. Не убегу. Мы дальше куда?
– В гостинице ты сказал, что моря никогда не видел. Вот к морю и поедем.
Дважды Истребитель Донат Пеларчи получил от своего блудного ученика еще одно письмецо. Тот держал его в курсе, как обещал. Излишне говорить, что у Ксавата после такого известия настроение скисло и свернулось, будто молоко, в которое плеснули уксуса. Если не поняли: получается, что его совсем обосрали, а Доната обосрали только наполовину, и он, значит, больше тупак, чем Донат.
«Встречу этого паскудного комсорга Вилена – получит нож под ребра, по воровским законам!»
Он вовремя спохватился: зубы-то свои, не казенные, и ежели их в крошку, замаешься потом искусственные вставлять.
– Ксават, идите сюда!
Охотник звал его, приотворив дверь номера. Звал уже не в первый раз.
Сейчас, срань собачья, начнет хвалиться: мол, меня мой помощник все-таки уважает, не то, что твой обормот!
– Чего там? – осведомился Ревернух со сдержанным раздражением, прикидывая, как бы утереть ему нос.
– Заходите, – нетерпеливо потребовал Донат и, когда Ксават переступил через порог, запер за ним дверь. – Келхар прислал фотоснимок.
– Какой фотоснимок? – сверля охотника неприязненным взглядом, проворчал Ксават.
– Келхару удалось его сфотографировать, – невозмутимо пояснил Пеларчи. – Хотите посмотреть?
– Да… Да, конечно. Покажите!
Это уже серьезно. Это вопрос жизни и смерти, так что гонор побоку.
Охотник подал ему небольшую черно-белую фотокарточку.
– Вот он. В центре, около машины.
– Срань собачья… – только и смог вымолвить потрясенный Ксават, взглянув на изображение.
Еще один городок, назывался он Раум, ощетинился заводскими трубами, как побитый жизнью дикобраз обломанными иголками. Впрочем, при остатках дневного света Ник видел только окраину.
Перепутанные рельсовые пути напоминали лабиринт в детском журнале. Длинные пакгаузы под низко нахлобученными крышами. Бесхозная куча цемента, разгильдяйски высыпанного меж двух бетонных заборов – словно привет с покинутой родины. Чтобы не заехать в цемент, Дэлги пришлось свернуть в соседний проулок.
Изредка попадались островки двухэтажных домиков с черепичными крышами и бельем на балконах, да еще пустыри, заросшие джунглями в миниатюре.
На западе широкой полосой светился золотистый закат тревожного, бередящего душу оттенка. На востоке сплошным, без просветов, сводом громоздились лиловые кучевые облака.
Ветер гонял тончайшую пыль, оседающую на чем попало.
– Надо найти закрытое помещение для тренировки, а то цемента наглотаемся, – заметил Дэлги. – Та еще радость…
И передразнил Ника, не сдержавшего разочарованной гримасы: он-то решил, что вечерняя тренировка отменяется, раз окружающая среда не располагает.
Затормозили возле трактира. После ужина, оставив Ника за столом с чашкой кофе, Дэлги, посовещавшись с трактирщиком, отправился договариваться насчет помещения.
Ник не спеша допивал кофе и разглядывал посетителей. Компания рабочих в испачканных цементом спецовках пьет пиво. Две девушки в клетчатых платьях (в каждой клетке – мелкая вышивка, от которой рябит в глазах) поглощают мороженое, косятся по сторонам и перешептываются. Возле сероватого от грязи окна уселся парень, смахивающий на злодея из банды нехороших мотоциклистов в голливудском фильме: черная клепаная кожа, шипастые браслеты-наручи, три пары ножей – на поясе, на бедрах из специальных карманов торчат рукоятки, и вдобавок к голенищам шнурованных сапог прилажены ножны. Узкое жесткое лицо, колючий взгляд.
«Сумасшедший металлист» – определил про себя Ник. Вспомнились газетные истории о наркоманах, которые приходили в кафе или в магазин и вдруг начинали всех подряд убивать. Правда, случались эти леденящие истории на Земле, но разве то же самое не может произойти в Пластилиновой стране?
«Сумасшедшего металлиста» окружало пустое пространство, никто к нему не подсаживался. Даже ввалившееся в трактир шумное веселое семейство – отец, мать и трое подростков – сперва двинулось в его сторону, к свободному столу, но, рассмотрев, кто там сидит, сменило курс и кое-как примостилось между Ником и девушками в клетку.
Ник изнывал в ожидании Дэлги: ему казалось, что «металлист» нет-нет, да и поглядывает на него с недобрым интересом, и от этого было не по себе. Он даже вкуса кофе больше не чувствовал. Струсил.
У него, конечно, тоже на поясе нож, плюс кулон с Абсолютным Оружием, но в этом парне с бледным костистым лицом наследственного психопата ощущалась сумасшедшая сила, готовая вырваться на свободу и все вокруг смести, а у Ника такой силы не было. Поединок проигран, не успев начаться.
Почти против воли, будто загипнотизированный, он тоже начал украдкой посматривать на «металлиста». Тот отличался от окружающих не только зловещим прикидом, но еще и ультракороткой стрижкой, хотя обычно иллихейские мужчины носят длинные волосы, как европейцы в XVII–XVIII веке. Даже у работяг, пивших пиво за соседним столом, торчали позади туго заплетенные сальные косички, словно у персонажей «Острова сокровищ».
Ник опять слегка повернул голову и наткнулся на взгляд «металлиста» – изучающий, пронизывающий. Это длилось всего секунду, потом их взгляды расцепились, и злодей в черной коже притворился, что смотрит на девушек.
У Ника обреченно заныло в области солнечного сплетения. Выйти из трактира и дожидаться Дэлги снаружи?.. Ага, «металлист» тогда выйдет следом за ним…
«И надо же, чтоб именно я этому психу больше всех не понравился!»
Хлопнула дверь. Это вернулся Дэлги. Очень вовремя.
– Идем, – весело позвал он, подойдя к столу. – Прогуляемся по Рауму, потом как обычно. Я настоящие хоромы нашел!
Ник с облегчением улыбнулся. Уже встав, покосился на «металлиста»: тот ссутулился над кружкой пива, прикрыв лицо согнутым локтем. Плечи опущены, ни намека на угрозу. Инцидент исчерпан. Словно хищник отползает на брюхе, признав доминирующую роль более сильного хищника.
– Ты что такой бледный и взбудораженный? – осведомился Дэлги, когда вышли наружу.
– Ничего… Опять вспомнилось то, что было дома.
Не признаваться же, что какой-то парень бандитского пошиба на него косо посмотрел, и он сразу перетрусил!
Раум громоздился в сумерках округлыми кирпичными башнями и перекинутыми через улицы балконами- арками. Обрывки музыки – они жили сами по себе, независимо от людей – кружили среди старинных построек, словно стайки серебристых рыбешек среди рифов.
– Центр совсем не похож на окраину.
– А заводов тут недавно понастроили. Всего-то лет четыреста назад. Раньше Раум окружали запущенные сады и заброшенные виллы, и там, естественно, водилось невесть что – жутковатое было местечко. Потом здешних тварей извели, на это примерно полтора века ушло, и начали развивать промышленность.
Дэлги говорил так, словно четыреста лет для него не срок, и он все это видел собственными
