Выше я весьма резко высказывался о нашем обществе, о нашей стране, о нашем социальном строе, о руководстве, о людях. Но не надо это истолковывать так, будто я не люблю их. Наоборот. Я люблю все это. Даже слишком люблю. Я не хочу иного общества, иной страны, иных людей. Я не смог бы жить без них и вне их. Это — мое общество, моя страна, мои люди. И я ругал их только потому, что хочу им добра. И только ради их блага я затеял всю эту писанину. Теперь я приступаю к позитивному построению новой идеологии, которая, я надеюсь, будет адекватной сложившемуся обществу и может пригодиться новому, будущему Сталину. Я не сомневаюсь в том, что он придет. Я уже слышу его уверенные шаги и властный голос. Люди, готовьтесь узнать его и встретить подобающим его величию образом!

Но сначала уточним самые общие понятия. Все, пишущие и говорящие на темы идеологии (я не знаю исключений), смешивают: 1) реальные состояния людей (с одной стороны) и соответствующие им учения (с другой стороны) — религиозность и идеологичность как реальные факты жизни людей, с одной стороны, и религиозные и идеологические учения, с другой стороны; 2) религиозные состояния и учения, с одной стороны, и идеологические состояния и учения, с другой стороны. Подчеркиваю, дело тут не в словах. Слова можно будет избрать и другие, раз различения самих рассматриваемых явлений будут произведены достаточно строго. В прошлом все упомянутые явления духовной жизни людей были слиты воедино. Но возникновение в конце прошлого века и в начале этого века антирелигиозных идеологий, а также триумф советской идеологии без веры в провозглашаемые ею идеалы позволяют сделать вывод о том, что в самой жизни людей произошла некоторая дифференциация религиозности и идеологичности как состояний людей и религиозных и идеологических учений, оформляющих эти состояния. Я лично считаю этот раскол фактором величайшей исторической важности. От него зависит определяющим образом весь ход последующей истории человечества.

Оставим пока учения, оформляющие те или иные состояния людей. Я различаю состояния религиозности и состояния идеологичности. Первое из них характеризуется понятием веры, второе — признанием или принятием. Можно находиться в состоянии веры, не находясь в состоянии признания, и наоборот. Можно верить, не признавая, и признавать, не веря. Последнее очевидно. Мы, например, то есть миллионы советских граждан, признаем «научный коммунизм», не веря в то, что на самом деле когда-то осуществится райское блаженство на земле, декларируемое им. Труднее с примерами для первого. Но и они есть. Я знал сотни людей, которые испытывали состояние веры в Бога и бессмертие души, не признавая никакого бессмертия. Во время войны была буквально вспышка веры среди фронтовиков. Сейчас тяга к вере в среде интеллигенции не подлежит сомнению. Я беседовал со многими, они не признают всего того, вЬ что верят. Поразительно, они не осознают и даже не могут сформулировать отчетливо, во что же именно они верят.

Рассмотрим различие состояний веры и признания в общей форме. Состояние веры подсознательно, безотчетно, неподконтрольно человеку в самом его существовании. Оно может быть развито затем сознательно, специальными тренировками, жизненным опытом. Но оно в источнике иррационально, прирожденно. Состояние признания сознательно, подконтрольно человеку в самом факте возникновения и существования. Оно расчетливо. Если даже оно навязано силой, оно возникает из расчета, по принципу: если то-то я не признаю, мне будет худо. Мы, например, признаем, что Советский Союз — самая гуманная и демократическая система в истории, что КПСС — самая мудрая партия и т.п. Чтобы нечто признать, надо это знать (в смысле — иметь в сознании). Чтобы в нечто верить, это не обязательно знать, это надо ощутить в себе самом. Вера, короче говоря, идет изнутри человеческого существа, признание же навязывается ему извне.

Рассмотрим теперь соответствующие им учения, но — в чистом виде. Это — абстракция, ибо в реальности идеологические организации стремятся вызвать у людей состояние веры, навязывая им идеологию, а религиозные организации стремятся дать людям некое знание и добиться от них признания его. Религиозное учение, в каком бы контексте оно ни выступало (или религиозный аспект всякого учения), имеет целью выявить сам факт существования или возможности состояния религиозности и предложить методы сохранения, поддержания и усовершенствования этого состояния. Оно, подчеркиваю, призвано научить людей обнаруживать в себе религиозность, вызывать ее, поддерживать, развивать. С этой точки зрения оно подобно советам тренеров по гимнастике спортсменам, опытных художников — начинающим.

Оно призвано развить у человека определенные навыки в манипулировании своими внутренними духовными состояниями. Тот факт, что это достигается посредством определенных форм внешнего поведения человека и воплощается в нем, не меняет сути дела. Идеологическое же учение, в каком бы контексте оно ни выступало (или идеологический аспект всякого учения), имеет целью дать человеку некоторую совокупность знаний об окружающем его мире и о нем самом, добытых каким-то образом, и добиться того, чтобы человек признал их за неопровержимую истину (более того, за истину, не подлежащую сомнению, — это уже социальный аспект дела). В реальной действительности, повторяю, все это выступает в определенной исторической связи. Добавим к этому то, что все это происходит в исторически данной среде, что тут участвуют миллионы людей и т. д. Создаются религиозные и идеологические организации, занимающие определенное место в обществе. А организации эти суть люди с их целями и страстями. Все это нарушает чистоту исходной абстракции. Но то, что мы выделили благодаря абстракции, так или иначе существует в сложном переплетении жизненных обстоятельств и дает о себе знать.

Обратимся теперь к нашей стране и к конкретной сегодняшней ситуации. Факты таковы. Создано мощное идеологическое учение, претендующее на самое верное, самое глубокое, самое... самое... всего и вся. Сотни людей и десятки тысяч организаций заняты профессионально идеологической работой. Все население страны так или иначе охвачено идеологической обработкой. От людей требуется: 1) внимать идеологическому потоку; 2) показывать, что они внимают и понимают (курсы, школы, университеты марксизма-ленинизма, зачеты, экзамены, семинары, кружки); 3) показывать, что они принимают. Фактически от людей не требуется вера. От них требуется лишь признание того, будто они верят в идеологическое учение. Но это — не та вера, какая имеет место в случае религиозного состояния или состояния веры. От людей требуется именно обнаружение признания, что выражается как в заявлениях, так и в других формах — в фактической работе в пользу учения. С ростом образованности населения и улучшением пропаганды достижений науки, а также с накоплением опыта жизни в условиях нашей системы и передачей его от поколения к поколению увеличивается несоответствие состояния идеологического учения общему интеллектуальному состоянию населения страны, о чем я уже говорил неоднократно. Оно, конечно, действует, но уже не вызывает уважения, подобно тому, как мы носим вещи и едим пищу низкого качества, отдавая себе отчет в том, что это такое. И подобно тому, как люди жаждут улучшения жилищ, одежды, питания, развлечений, они также жаждут и более легких и удобных форм идеологического гнета, не унижающего их достоинства и самомнения и даже доставляющего некоторое удовлетворение. Идеология есть камера, в которую заключен человеческий дух. Но эта камера может быть построена так, что человек не будет себя чувствовать заключенным. Ему это нужно хотя бы потому, что он не совершал никаких идеологических преступлений, — он готов признать все, что угодно, но предпочел бы признать нечто, отвечающее его самосознанию «человека конца двадцатого века».

— Я договорилась в дирекции и в месткоме, — сказала Тваржинская. — Тебе дают творческий отпуск и бесплатную путевку в дом отдыха. Забирай все материалы и езжай. Захвати мою рукопись полностью. Вот она. Почитай! Может быть, кое-какие замечания будут. Если нужны иностранные источники, закажем. Курьер будет привозить. Я пометила, в каких местах желательно привести цитаты. И отдохнешь. А то у тебя в последнее время вид усталый.

— Ну что же, отдыхай, — сказала Татьяна. — Я со следующей недели работаю в первую смену. Потом