Мы для себя пожить хотим,

А не для идеала!

.................

Уже рассвет серел в проем.

А мы, как оборотни,

Обнявшись, плакали вдвоем

Все в той же подворотне.

Третий случай — беседа с одним «заговорщиком», который якобы готовился с десятком таких же ничтожеств, как он сам, свергнуть советскую власть. Заговор, конечно, был типичной фальшивкой. Но было в нем что-то реальное. И беседу с Заговорщиком я вел по Его личной просьбе. Почему-то он Его сильно интересовал. Я спросил его, на что он рассчитывал с такой маленькой группкой. Он — достаточно образованный марксист, должен был знать азы ленинского учения о революции. Классы, партия, теория, революционная ситуация и т.д. Он сказал, что все это ему известно, но что он сомневается в абсолютной истинности ленинского учения. Вот факты, сказал он. Революционная ситуация не возникает сама собой, ее создают умышленно. Кто? До революции подавляющая масса населения Российской Империи была совершенно равнодушна к революции. Большевики были незначительной партией. О них мало кто знал. Да и то они были разбросаны по миру. Все дело решила небольшая переворотная группа в Петрограде.

В таком духе мы разговаривали несколько часов. В заключение я спросил его, чего бы они добились, если бы удалось спихнуть его и захватить власть. Ведь после захвата власти все равно пришлось бы иметь дело с огромной страной, которая не только подчиняется указаниям свыше, но и сама навязывает верхам эти указания. Он сказал, что, согласно замыслу Дирижера, они должны были восстанавливать капитализм и даже царизм. Я аккуратно доложил о беседе Ему. Он задумался. Я некоторое время ждал, что Он скажет. Потом ушел не прощаясь. Он не обратил внимания на мой уход.

После этого случая я вдруг ясно осознал, что моя деятельность имеет фактически результатом не создание Великой Идеологии, а ее профанацию, уродование, окарикатуривание. То, что делаю я, это далеко не то, что получается из этого после прохождения через Его голову и распространения в массах. Процесс создания опытного образца и процесс восприятия его серийного собрата обычно мало что имеют общего. Более того, я стал ощущать, что я вообще есть лишняя фигура в происходящем, что все теперь стало делаться как-то само собой, без моего участия. Мое участие превратилось в нечто сопутствующее и автономное. Моя деятельность стала утрачивать смысл в моем собственном представлении. Но в таком случае зачем жить? И тут впервые у меня мелькнула мысль о самоубийстве. А поскольку мое «я» прочно срослось с Ним, эта мысль сразу же оформилась как мысль о том, чтобы убить его. Произошло это тихо, без эмоций. Даже как-то грустно и с некоторой иронической усмешечкой. Мол, видишь, в какую ничтожную слизь вырождаются великие замыслы!

Совещание проводил сам Шеф КГБ. Он говорил о том, что политика разрядки напряженности неизбежно порождает обострение идеологической борьбы, что буржуазная идеология по многочисленным каналам устремилась в нашу страну, что закрывать на это глаза преступно, что диссидентское движение почти на сто процентов инспирировано ею, что с Запада перенимаются не только многие внешние формы поведения (моды, прически, песни, отношения полов), но серьезные политические акции. Участились случаи попыток угона самолетов, взрыва бомб и поджогов. Тот взрыв в метро и пожары в центральных гостиницах были отнюдь не следствием технических неисправностей, а делом рук террористов, на след которых до сих пор не удалось напасть. Есть данные о возможности создания экстремистских групп, подобных «Красным бригадам». Мы не должны недооценивать серьезности групп такого рода. Опыт показывает, что даже одна такая группа способна длительное время терроризировать страну, захватывая заложников и устраивая покушения на руководителей Партии и Правительства. Надо принять все меры к тому, чтобы предупредить саму возможность возникновения таких групп, ибо, если хотя бы одна акция такой группы будет иметь даже незначительный успех, она может породить целую эпидемию акций такого рода. Поэтому...

— А у Петина, между прочим, есть набросок другой трагедии, — говорит Сталин. — И это куда важнее и интереснее сексуальной трагедии: это — трагедия Сталина. Предлагаю довести ее до уровня, пригодного для печати.

— Я против, — говорит Ленин. — У меня тоже была трагедия, к тому же — раньше твоей. Предлагаю сначала сделать трагедию Ленина.

— А я?! — возмутился Маркс. — Я же вас всех породил. Если уж начинать, так с меня.

— Вздор, — прерывает Сталин. — У вас не было никаких трагедий. У вас были эпопеи, гимны, ликования. На худой конец — мелодрамы или трагикомедии. В лучшем случае — детективные истории. Трагедия марксизма и коммунизма началась с меня, ибо я их убил. Убил для того, чтобы оживить и сохранить на века. Ясно?!

— Ясно!! — закричали хором Маркс, Ленин и прочие.

— В таком случае за дело, — сказал Берия. — С кого... прошу прощения, с чего начнем?

— Не спешите, — сказал МНС. — Вот получу библиотечный день, тогда, может быть...

— Не тяни кота за хвост, — сказал Берия. — Все равно не отвертишься. Петин твердо решил поручить доведение ей драмы до печати именно тебе. И библиотечный день ты получишь при условии твоего согласия на это.

— В таком случае я готов! — сказал МНС.

Поэтому, продолжал Шеф КГБ, нам надо организовать хорошее покушение, причем — не случайным одиночкой, а группой. Группа МНС мне представляется наиболее подходящей для этой цели. Она вроде бы существует, и мы можем строго доказать ее существование и ее преступные замыслы. С другой стороны, ее вроде бы нет, и в случае надобности мы можем столь же безукоризненно доказать, что всякие слухи о ней вздорны. Ее легко направить на совершение действий, которые можно будет квалифицировать как террористические. Ей можно приписать реальные террористические действия, совершенные другими. Вместе с тем ею можно прикрыть реальные факты терроризма, придав им любой нужный нам характер. Короче говоря, эта группа позволяет нам сыграть любой подходящий нам вариант и контролиро вать его полностью от начала до конца. Здесь исключены не предвиденные случайности такого рода, какие имели место в деле Ильина. Эти гнилые интеллигенты не способны не только на непредвиденные поступки, но на поступки вообще. Нам еще потребуются значительные усилия, чтобы заставлять их действовать.