Я глядел вниз, песок был не более чем в двух метрах под нами.

— Пошли! — крикнул мистер Чен, и мы в один миг попрыгали в люк. Вдоль всей «Авроры», от носа до кормы, с правого и левого борта, шестьдесят матросов одновременно соскочили на землю, и за каждым разматывался канат, удерживающий огромный корабль на месте. Коснувшись земли, я едва не споткнулся, так странно было ощущать ее под ногами. Я ощущал себя тяжелым, неповоротливым, ноздри наполнили незнакомые запахи. Я покачнулся на песке и, вывернувшись, оказался лицом к пальмам. Воздух был густой. Я уже и забыл, как ненавижу быть прикованным к земле. Я дважды обмотал канат вокруг пальмового ствола, ожидая команд второго помощника. Внезапный утренний бриз налетел на корабль, и канат обжег мне ладони. Кора дерева задымилась.

— Держать крепче! — раздался крик, и на мгновение я испугался, что мы не удержим «Аврору»: она приподнялась и потянулась назад, к морю, будто тоскуя по небу. Она все еще была легче воздуха, но огромная, как океанский лайнер, и если уж двигалась, то движение это было могучим. Я зарылся пятками в песок и умолял ее остановиться. Она послушалась.

— Правый борт, притянуть натуго! — раздалась команда офицера, и я изо всех сил потянул канат, наматывая его на ствол.

Это было невероятное зрелище — величественный воздушный корабль, угнездившийся на берегу тропического острова, и пальмовые листья, гладившие его бока. Пароход посреди пустыни не выглядел бы более странно. Середина корпуса была самой широкой частью корабля, и там его брюхо едва не терлось о землю. Нижний стабилизатор весь смялся, зарывшись концом в песок. «Аврора» покачивалась во влажном воздухе. Она казалась мне миражом.

Огромный нос корабля был повернут в глубь острова. Со стороны правого борта пальмы росли почти вплотную, и мы привязывали канаты к их стволам. С левого борта не было ничего, кроме пляжа, и матросы забивали глубоко в песок причальные штыри и крепили канаты за них. Хотелось надеяться, что они будут держаться.

— Нужны еще лини! — закричал капитан в окно командной рубки. — Пустите в дело каждый дюйм любой веревки! Закрепите канатами и нос, и корму, и середину! Да покрепче, пожалуйста! Хоть у нас и нет причальной мачты для нашей «Авроры», джентльмены, я хочу, чтобы вы связали ее по рукам и ногам, как Гулливера! Чтобы сам Гудини не смог ее сдвинуть, не то что тайфун! Давайте, ребята! Навались, и устроим ее с удобствами, как в сухом доке!

Еще не закончив своей речи, капитан выпрыгнул из командной рубки, закатал рукава и принялся забивать костыли и тянуть канаты вместе с нами. Колени мои дрожали, я щурился от солнца, уже залившего холмы на востоке. Было жарковато, лучи отражались от песка и попадали прямо в лицо. Я глубоко вздохнул. Хоть бы ветерок подул.

— Вот теперь она закреплена! — объявил капитан после добрых двадцати минут работы. — Благодарю вас, джентльмены!

Я двинулся обратно к кораблю, мечтая поспать. В иллюминаторах пассажирского отсека виднелись прижатые к стеклам лица. Взгляд мой скользнул по окнам апартаментов Топкапи — там у огромного венецианского окна стояли Кейт и мисс Симпкинс. Тропическое солнце сверкало на объективе камеры Кейт. Она подняла руку и помахала мне.

Леди заслонялись зонтиками от палящего солнца, джентльмены пытались укрыться под шляпами. В черных открытых туфлях и ботинках на каблуках им было не очень-то удобно стоять на мелком белом песке. Они кренились и покачивались. В этих своих черных одеждах они выглядели странно тонкими и хрупкими, колышущимися в нагретом воздухе, будто миражи. В лесу кричали неизвестные птицы, тяжело ударился о землю кокос, прибой разбивался о рифы. Капитан Уолкен стоял перед своими собранными вместе пассажирами, благожелательно щурясь.

— Леди и джентльмены, прежде всего позвольте мне принести извинения за эту незапланированную остановку по пути в Австралию.

В ответ из толпы раздалось несколько благодарных смешков; но большинство людей, приметил я, все еще казались потрясенными и встревоженными, а некоторые даже рассерженными.

— К счастью, благодаря моему замечательному экипажу мы произвели исключительно мягкую посадку и надежно встали на якорь. Наш корабль почти не поврежден, не считая, конечно, того важнейшего обстоятельства, что мы потеряли много газа, поднимающего корабль в воздух. За это мы должны благодарить пиратов.

— Значит, мы потерпели кораблекрушение! — сказал один из пассажиров.

— Не совсем так, сэр. Наш корабль уцелел. И он полетит снова.

— Когда? — поинтересовалась мощным голосом женщина. — Мы не дети, капитан. Скажите нам правду.

— Разумеется, мадам. Ремонтные работы, уверяю вас, идут полным ходом. Именно поэтому я попросил вас всех сойти на берег. Временная мера, уверяю вас. Сейчас необходимо насколько возможно облегчить «Аврору», пока мы не загерметизируем все места утечки газа.

Я взглянул на корабль. Он завис всего в нескольких дюймах над песком. Несколько человек из команды уже вовсю трудились, откапывая хвостовой стабилизатор. Если «Аврора» потеряет еще хоть немного гидрия, она ляжет на песок всем весом, а на это не рассчитан ни один воздушный корабль. Без гидрия она раздавит сама себя. Там, внутри, матросы, должно быть, в сумасшедшей спешке выискивают любую дыру в тонкой коже газовых отсеков. А снаружи корпус облепили остальные члены команды, заделывающие все те разрывы, которые мы пропустили ночью. Хотел бы я быть сейчас среди них. Лунарди там. А я здесь, раскачиваюсь на кокосовой пальме, пытаясь приладить веревки и натянуть брезент, чтобы создать тень для наших драгоценных пассажиров.

— Но мы сможем снова подняться в воздух? — спросил еще кто-то.

— Со всем нашим теперешним грузом — сомневаюсь. Нам придется оставить груз — мебель и другие вещи не первой необходимости. Неизвестно, сколько гидрия у нас останется к окончанию ремонтных работ. На данный момент у нас достаточно пищи и питьевой воды. Погода отличная, и мы все целы — за печальным исключением нашего старшего офицера связи, мистера Федерстоуна.

Капитан помолчал мгновение, и я видел, как он вздохнул. Думаю, никто из тех, кто был тогда в салоне А-палубы, не сможет стереть из памяти эту картину. Как Спирглас вскинул пистолет, так равнодушно и решительно, и спустил курок. Брызнувшие кровь и осколки кости — и жизнь, ушедшая навсегда.

— И все же у нас есть основания благодарить судьбу, — продолжал наш капитан. — Встреча с мистером Спиргласом могла окончиться гораздо, гораздо хуже. Я намерен отправиться в путь настолько скоро, насколько будет возможно. Я буду держать вас в курсе происходящего. Стюарды к вашим услугам, точно так же, как во время полета. Распорядок остается неизменным, еда будет подаваться в обычное время. Однако ваша безопасность — главная моя забота, поэтому я убедительно просил бы вас оставаться в пределах видимости «Авроры». Берег выглядит очень славно, и лагуна защищена. Если пожелаете, пожалуйста, загорайте и купайтесь, но поглядывайте, не появятся ли акулы. Я должен также просить вас воздержаться от прогулок по острову в одиночку, без сопровождения кого-то из экипажа. Надеюсь, что довольно скоро вы сможете вернуться на корабль. В ближайшее время наши стюарды подадут завтрак сюда, на берег. А теперь прошу извинить меня, я займусь кораблем.

«Очень успокаивающая речь», — подумал я, но она удовлетворила не всех пассажиров. Многие из них изрядно ворчали, и я поймал немало обеспокоенных взглядов. Я снова отвернулся к Базу, привязывавшему к пальме противоположный конец брезента. Получилось неплохое укрытие, вполне достаточное для того, чтобы личики наших леди не пострадали от солнца.

Капитан тихонько приказал нам с Базом и всем остальным стюардам следить за обитающей на острове живностью. Не могу сказать, что это привело меня в восторг. А если здешние обитатели окажутся