другом. При желании, можно будет говорить и с начальством. Расстояние не имеет значения.

Я попробовал потренироваться со связью, узнав, что такой же прибор установил себе и профессор. Получилось не сразу, но после терпеливого объяснения учёного вышло неплохо. Вообще говоря, здорово! Не нужно ничего говорить, только думай, что говоришь — и передача пошла. Можно было так же передавать образы — это очень полезная штука в нашей работе. Очень интересным новшеством было то, что эти два прибора работали взаимно, выполняя некоторые функции компьютера. Когда я спросил об этом научного светилу, сидящего рядом, тот пояснил, что приборы лишь в небольшой степени компьютеризованы, если вообще уместно это слово в данной ситуации, всё основную работу выполняет мозг носителя приборов.

Если бы я начал интересоваться принципами и нюансами работы, профессор, наверняка, объяснил бы, но заняло бы это немало времени, да и пояснять пришлось бы очень многое. Я помнил старую мудрость о том, чтобы не спрашивать больше того, что можешь понять, если не хочешь казаться дураком или чтобы съехала крыша.

На следующий день во время стрельб, я обнаружил ещё один эффект моего оптического подарка. Новый прибор выдавал мне точку прицеливания. Я экспериментировал с разными видами оружия и остался очень доволен новинкой. Показатели стрельбы, и без того неплохие, улучшились. Мои новые наушники так же не обманули моих ожиданий. Всё происходило так, как и обещал Микульский: звуки выстрелов глушились, а человеческая речь усиливалась, если возникала такая надобность.

Аналогичные приборы получила вся группа. Мы радовались, как дети, новым возможностям, находя всё новые и новые способы их применения.

По мере осмысления полученных данных вырисовывалась очень даже интересная картина маслом о положении дел на Гае. Мир этот был нечто среднее между Землёй и Герой, неким компромиссом.

Гая была не так технически организована, как Земля, и магически не так, как Гера. Всего было понемногу. Нам это давало преимущество в области организации разведывательно-подрывной деятельности, тут мы ушли немного вперёд. Зато были позади в области применения разных волшебных устройств и технологий. Технологии эти значительно компенсировали Гае отставание по некоторым направлениям в военной и и других областях.

Кроме общих данных, было не так уж много информации, на которую мы могли бы опираться непосредственно. Успокаивало сообщение о том, что наши люди уже работали там. Наши ребята были специалистами в области разведки. Если знать где и как копать, а так же умело анализировать полученные крупицы информации, то можно сделать много в деле получения разведданных.

Основная работа разведки — это перелопачивание огромного объёма информационной пыли, чтобы найти золотые бесценные крупицы того, ради чего и затевалась вся работа. Мне, почему-то, всё время приходило на ум сравнение разведчиков со старателями.

Шпионы в классическом представлении людей — это Джеймс Бонд, который своим обаянием покоряет прекрасных дам, а в промежутках между своими романами кулаками и пистолетом добывает секреты. Мир разведки более прозаичен. Если вы приходите на банкет и каждый знает, что вы — шпион, это означает, что бы — либо дилетант, либо уже провалены. Кроме добывания информации различными способами, существует ещё и такая необходимость, как обработка, сравнение и анализ полученной информации. Зачастую случается так, что информация не точна, намеренно искажена или уже устарела. И тогда снова и снова когорты тихих и незаметных старателей продолжают свою кропотливую работу.

Существуют среди этих тихих и скромных тружеников и специалисты, которые занимаются провокациями, диверсиями, устранением нежелательных лиц, обучением и подстреканием активно настроенных людей к необходимым действиям, получением ранее недоступных секретов более грубыми методами, созданием необходимых условий и инициацией определённых процессов в целых регионах. Такие люди являются представителями активной разведки. Именно с такого представителя, по-моему, и писался литературный портрет Джеймса Бонда. Всё, конечно, сильно искажено в угоду зрелищности.

В разведке, как и в контрразведке, нет места чувствам и морали, в её общепринятом смысле. Слишком высоки ставки в игре. Только суровая необходимость, железная логика и здравый смысл могут применяться в качестве оценки работы разведчиков. Все разведки мира одинаковы в этом смысле. Что касается морали, то это очень временное понятие в любом случае. То, что вчера было аморально, сегодня будет считаться подвигом и наоборот. Не последнее слово в этих изменениях играют средства массовой информации. Они, эти средства, являются очень мощным оружием и, естественно, не могли остаться без внимания разведок мира, и их используют ежедневно и повсеместно для решения определённых задач.

Возможно, мои размышления могут показаться немного циничными, но это тем не менее правда. Неприятная, но правда. Не многие люди способны принимать вещи такими, какими они являются на самом деле. Мы привыкли облекать всё в приятные формы, стараясь закрыть глаза на то, что на самом деле происходит. Но от этого вещи или явления не исчезают, не так ли? Так какой смысл в том, что бы пудрить друг другу мозги словами?

Готовились мы, словом, к проведению диверсий на самом высочайшем уровне, к похищениям, саботажу, провокациям и так далее.

Кроме обычного курса стрелковой и физической подготовки, мы освежали свои навыки оперативной работы в городе. Уход от наблюдения, установление, закрепление и развитие контактов, установление наблюдения и контрнаблюдения. Проводили психологический анализ контролируемого объекта с последующим использованием результатов этого анализа. Отрабатывали вербовку объектов на временной и постоянной основе. Искусство манипулирования сознанием объекта приходилось оттачивать до состояния совершенства, благо вся предыдущая работа предполагала подобные тренировки.

Отдельно приходилось изучать местные, для Гаи, традиции прикладной химии, особенно касающихся раздела ядов и различных отравляющих средств. Здесь неоценимую помощь оказал наш учёный боевой товарищ. Он поразительно много знал обо всём этом. Приходилось вдаваться в изучение общих основ работы многих технических сооружений и приборов на Гае. Хочешь устроить диверсию — должен знать как работает.

Спать приходилось мало из-за огромного объёма информации, необходимого для изучения. Времени же, как раз не хватало. Хотелось, чтобы в сутках было хотя бы тридцать шесть часов. Наши светила погружали нас в гипноз, чтобы дать немного отдохнуть и не перегружать сознание.

Никто не ожидал от Микульского такой же работы, что и от нас, но необходимо было, чтобы он начал мыслить нашими категориями, тогда не придётся уточнять что нам нужно в тот или иной момент. Поэтому тренировались вместе.

Место учёного в группе было: оперативно обеспечивать нас текущей информацией и оказывать необходимую техническую поддержку. Учитывая специфику работы в совершенно непривычных для нас условиях, профессор тратил много времени, как инструктор, натаскивая нас в базовых магических вещах. Отсутствие времени давало себя знать, поэтому дальше получения общих понятий о магии и тому подобных вещах дело, разумеется, не пошло. Делать какие-то трюки самостоятельно мы так и не научились. Слишком трудно было принять некоторые понятия. Многие вещи придётся осваивать уже на месте.

Наконец наступил момент, когда мы должны были упаковать выбранное нами оборудование и вооружение.

Галицкий пригласил меня к себе в кабинет для последних консультаций.

— Диспозиция следующая, — начал он после обычного обмена приветствиями. — Вы будете действовать в автономном режиме, опираться будете на данные наших людей, заброшенных ранее. Так же будете использовать местные ресурсы. Вот данные контактов.

Я просмотрел и запомнил информацию. Когда Князь говорил о деталях, всё было предельно точно, никакой приблизительности.

Все невольно перенимали его стиль в той или иной степени. От того наши отношения носили такой неформальный характер, хотя наш начальник распекал и наказывал нас не колеблясь, когда это было необходимо на его взгляд. Это была его епархия, его люди. За своих людей он стоял горой. Все это знали и платили за это сторицей. Не имело значения какие ветры дули высоко на верху, мы были преданы друг другу, нашему делу. У нас был свой неписаный кодекс, которому мы неукоснительно следовали.

— Медики говорят, что группа готова, — продолжал Галицкий. — Что думаешь ты?