Конечно, я давно уже предвкушала переезд. Как бы сильно я ни доверяла теплым историям о Сиднее ради своего запоздалого чувства самосохранения, я ненавидела себя за то, что бросаю Тео. Это было нечестно — поставить его в такое положение, чтобы он вынужден был выбирать между Тоби и мной. Я была жестокой и безудержно эгоистичной, переезжая не в другую часть города, не в другой штат, а на совершенно другой континент.

Однако после всего, через что я прошла, после ряда событий, почти разорвавших меня на части, это было для меня единственным выходом.

Марго начала свое преображение со строгой стрижки — шоколадного цвета волосы длиной до шеи, загибающиеся на концах, — и искусственного бронзового загара. Она обналичила чек Хьюго, купила целый шкаф новой одежды в «Саксе» и записалась на прием к пластическому хирургу. Пластическая операция на веках — способ убрать следы печали вокруг ее глаз.

— Убери хоть все мешки под глазами, — сказала я ей. — Печаль все равно таится в твоей душе.

Марго решила оставить за собой квартиру еще на месяц-другой, просто на тот случай, если у нее ничего не получится. Я сказала ей, что в том нет необходимости, но с тех пор, как Марго вернулась из «Риверстоуна», она не реагировала ни на одно мое слово. Когда я спела Песнь Душ — всего однажды, — чтобы проверить, не осталось ли между нами хоть какой-то связи, она и глазом не моргнула, не выпрямилась и не огляделась по сторонам, не задрожала от ощущения моего присутствия. Можно было решить, что она стала совершенно другим человеком.

Нан пришла в ночь перед отлетом Марго в Сидней. Я сидела, скрестив ноги, на крыше здания, где жила Марго, под необычно сверкающим небом. Я чувствовала себя отрезанной от всего и вся — от Бога, от своей семьи, от себя самой. Я сделала шаг вперед, прямо за край крыши. Назовите меня любительницей драматизировать. Это вряд ли было порывом к самоубийству. Я хотела посмотреть, на самом ли деле я отрезала пути к отступлению, изменила ли правила моя сделка с Грогором. Я падала примерно полсекунды, а потом… Ничего. Я повисла в воздухе, как ныряльщик над прудом. И это меня успокоило.

Нан выслушала жалобы на мои несчастья с обычным стоическим терпением. Когда я закончила, она велела мне оглядеться по сторонам. То, что мгновение назад было освещенной луною тьмой, теперь стало пейзажем из ярко светящихся верхушек крыш, на которых сидели бесконечные ряды архангелов. Каждый из них походил на трехметровый рубин, полный света. Твердые, человеческие лица архангелов выражали решительность и целеустремленность. Пряди пламени — потоньше, потолще, поярче и потусклее — кружились вокруг них, ярких, как кометы. Некоторые из архангелов были вооружены мечами, другие — луками и стрелами, у всех имелись щиты. И все они наблюдали за мной. Напоминая мне об их сплоченности. О том, что они присматривают за мной.

Пока я изливала душу насчет Тео, Тоби и Марго, Нан молчала. А когда я задала свой обычный вопрос: «Что же мне делать?» — она встала и посмотрела на похожее на черную овцу облако, которое плыло по украшенному блестками небу.

— Что это? — тревожно спросила я.

— Смотри внимательней, — сказала Нан.

Я уставилась на облако. Оно медленно плыло к луне, пока не заслонило в небе этот белый ноготь большого пальца.

А потом пришло видение.

Представьте себе рекламный ролик фильма: видение представляло собой кусочки событий, подобные сценам, пригнанным наспех пьяным монтажером. Последовательность сцен была не согласована: Марго за рулем своей машины, подпевающая радио. Потом сразу — куски металла, в замедленной съемке летящие по воздуху. Голова Марго, мотнувшаяся вперед от столкновения. Еще одна машина, вращающаяся на дороге, как волчок. Крупным планом искореженный колпак, откатывающийся к обочине. Осколки разбитого ветрового стекла. Черный «Линкольн», круто сворачивающий и направляющийся прямо на женщину, которая везет по тротуару ребенка в коляске. Марго, ныряющая сквозь ветровое стекло с опухшим, окровавленным лицом. В замедленном движении она ударяется о гудронированное шоссе под горячим утренним солнцем, ее рука завернута за спину и сломана в нескольких местах, все ее тело переворачивается, и она приземляется на левое бедро, ломая таз, потом скользит по шоссе — больше не в замедленном движении — до погнутой покрышки другой машины, из-под капота которой сочится дым.

— Что это? — поразилась я.

— Это то, что ты должна предотвратить, — ответила та. — Один из результатов изменений, которые ты сделала. Вот что ты видишь перед собой. Если только ты этому не помешаешь.

— А если я не сумею? — У меня бешено заколотилось сердце.

— Ты сумеешь.

— Но что, если?..

— Ты и вправду хочешь это знать?

Пришел мой черед бросить на Нан пристальный взгляд. Она не отвела глаз.

— Марго будет парализована от самой шеи, прикована к креслу на колесах, ей будет требоваться круглосуточный уход до конца ее дней. Но ей повезет. Четыре человека погибнут в этой аварии, включая ребенка, мужчину, собиравшегося жениться, и женщину, которая смогла бы в будущем предотвратить массированную атаку террористов.

Я склонилась к коленям и сделала глубокий вдох.

— Что я должна сделать?

— Будь внимательна, — очень сурово произнесла Нан. — Это и твоя тренировка, и дело насущной важности. Так мне сказали, а больше ничего.

— «Будь внимательна»? — почти закричала я на нее. — Таковы мои инструкции?

Нан шагнула ближе, и видение свернулось.

— Осмотрись по сторонам, — спокойно сказала она. — Ты и в самом деле думаешь, что тебе есть чего бояться? Даже сейчас, будучи ангелом, зная, что существует Бог, видя то, что видишь ты… Почему частью твоего существа все еще является страх?

Я захлопнула рот. У меня не было ответа.

— Тебе поручили сделать кое-что, а не бояться. Поэтому делай. — Она шагнула к краю крыши.