покер. Мы смеялись, когда меньше чем через час он утер нам нос.

Но сейчас вдруг этому мальчику захотелось карточной игры больше, чем поездки в Диснейленд или в «Мир моря».[47] Можно было догадаться.

— А как насчет игры в карты? — крикнула я ему вслед. Он остановился. Я быстро пошла к нему.

— Знаешь, ты, я и папа. Как в старые времена.

— Ты и папа, — сказал Тео, глядя на меня. — Но ты же его ненавидишь.

Я отступила.

«Если бы ты только знал», — подумала я.

— Я его не ненавижу, — то был лучший ответ, какой я смогла дать. — Я люблю твоего папу.

Тео увидел правду в моих глазах.

— Еще чего. Совсем ты его не любишь.

Но я повторила свои слова, и он мне поверил. Думаю, это слегка его потрясло, возможности метались в его голове, как мраморные шарики, зажигая свечу глубоко в его душе.

— Всего остального барахла я не хочу, — сказал он. — Только поиграть в карты.

«Ну и ну, — подумала я. — А я-то понятия не имела, как выкручусь с сотней долларов».

Мы отправились домой, и я позвонила Тоби.

Повесив пальто, я увидела Нан — стоя у лестницы, та снова выглядела как мерцающая дымка — и испустила долгий вздох облегчения. Она прикрывала меня. И все-таки кое-что заставляло меня нервничать. В этом своем путешествии я не планировала иметь дело с Тоби. Все сосредоточивалось лишь на том, что я смогу сделать для Тео, как смогу изменить его, как смогу сказать или сделать то, что исцелит раны, нанесенные мной его юной жизни.

Но мне следовало бы знать лучше, чем кому-либо. Иногда камень разбивается спустя столетия после нанесенного удара.

Я позвонила Тоби домой. Я знала, что он работает дома, кончает редактировать свою новую книгу. Услышав мой тон, он немедленно спросил:

— Что случилось? — Голос напряженный и подозрительный.

— М-м, ничего, совершенно ничего. Мы с Тео подумали — не захочешь ли ты присоединиться к нам этим вечером, чтобы поиграть в покер.

Пауза.

— Это что, какая-то шутка?

Я заморгала. Тео улыбался, что ободряло, и делал жесты, изображая, будто ест, пока я держала трубку у уха.

— И… думаю, Тео хочет, чтобы мы заказали еду. — Тот сделал рубящий жест кунг-фу. — Всякую всячину из китайской кухни.

— Марго, — голос Тоби был суровым и нетерпеливым, — я думал, мы договорились, что ты отправляешься на месяц на реабилитацию. А? Или ты нарушила и это обещание? — Гнев в его голосе лишил меня присутствия духа. Я заколебалась.

«Гайя, — подумала я, — пожалуйста, позволь ему дать мне шанс. Только один. Только на сей раз».

— Тоби, — тихо произнесла я. — Прости… Прости…

Я наблюдала, как у Тео вытянулось лицо… нет, растаяло от ошеломляющей радости. И, слушая медленное дыхание Тоби на том конце провода, я представляла себе, как он мысленно перебирает варианты. Она под кайфом? Беременна? Неизлечимо больна? Прежде чем прийти к решению, что я говорю искренне.

— Послушай, Марго… — начал он, но не успел продолжить, как я поспешно заявила:

— Я записана в реабилитацию на следующую неделю. Даю тебе слово, Тоби. Обещаю. Еще неделя, и я уезжаю на чистку. — Я засмеялась. — А теперь давай сюда, пока мы с Тео не разрезали колоду без тебя.

И вот, впервые больше чем за тридцать лет, я сидела с сыном и мужем и играла в покер, в игру, в которую не играла так долго, что они некоторое время учили меня правилам заново, объясняя их смысл, как двухлетке, и бесконечно веселясь над тем, какой же тупой я стала. И я съела китайскую еду — вилкой вместо палочек, это развеселило их еще больше, — а потом делала все, чтобы заставить Тео смеяться; все, что поднимало его голос, как перо, беспечно взмывающее в лунном свете. И начинала разговоры с того, что, как я знала, его заведет. Вены на его голове чуть не лопались от возбуждения из-за нового фильма Спилберга, из-за того, что он тоже собирается стать актером, а Тоби переводил взгляд с Тео на меня и обратно, держа свои карты, как хвост павлина, улыбаясь и размышляя.

Когда пробило десять часов и маленькое тело Тео готово было разорваться от возбуждения, как полный мешок кукурузы, Тоби отвел его в постель. Несколько минут спустя Тоби спустился по лестнице, взял с кресла свой пиджак, накинул на худые плечи и сказал:

— Что ж, спокойной ночи.

— Подожди, — попросила я.

Он повернул дверную ручку и помедлил.

— Тебе и в самом деле надо уходить так скоро?

Я вынудила себя засмеяться. Смех и вправду получился вынужденным.

Тоби повернулся:

— Чего ты хочешь, Марго?

— Я хочу, чтобы ты знал, что я извиняюсь. — Я стиснула руки.

— За что? — Он сжал зубы. — За то, что пьянствовала в присутствии нашего ребенка весь день, каждый день… сколько недель? За то, что спала с его учителем и сделала Тео посмешищем для всей школы? За то, что посылала его из дома в грязной одежде, что не отвела его к доктору, когда у него был аппендицит, за что?

Я открыла рот. И не смогла выдавить ни слова.

— Марго, или это твой способ унижать меня? — продолжил Тоби. — Черт, мы могли бы провести всю ночь, составляя этот список грехов, верно? Вот что я тебе скажу. Я извиняюсь. Как тебе это?

— Извиняешься за что?

— За то, что не могу принять твоих извинений. Я в них не верю. Не могу.

Не глядя на меня, он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.