— Конечно, нет, — отвечает он с печальным смешком, — но просто есть что-то такое в этом районе. Иногда я чувствую, что мое место здесь. Словно то, что я не родился китайцем, это всего лишь случайность.

— Ясно. Думаете, вы реинкарнировали.

— Ага. В стопроцентного американского ребенка из Южного Бостона. — Он смотрит на меня, и его лицо блестит от брызг дождя. — Вы сказали, что сами из Тайваня.

— Вы были там когда-нибудь?

Он с сожалением покачал головой.

— Я не могу путешествовать так много, как мне хотелось бы. Но свой медовый месяц я провел во Франции.

— А чем занимается ваша жена?

Повисшая пауза заставляет меня взглянуть на него, и я вижу его поникшую голову.

— Она учится в юридической школе, — отвечает он тихо. Ему потребовалось мгновение, прежде чем добавить: — Мы расстались. Прошлым летом.

— Мне жаль.

— Боюсь, это был не самый хороший год, — говорит он, прежде чем внезапно вспоминает, с кем беседует. С женщиной, которая потеряла мужа и дочь. — На самом деле, мне не на что жаловаться.

— Для каждого из нас непросто жить в одиночестве. Но я уверена, вы встретите кого-то еще.

Он смотрит на меня, и я вижу боль в его глазах.

— Но вы больше не вышли замуж, миссис Фэнг.

— Нет, не вышла.

— Должны же быть мужчины, которые вас интересовали.

— Как можно заменить любовь всей своей жизни? — я отвечаю просто. — Джеймс мой муж. Он всегда будет моим мужем.

Ему требуется минута, чтобы переварить это. Затем он произносит:

— Именно так я всегда и представлял себе любовь.

— Так и есть.

Его глаза неестественно блестят, когда он смотрит на меня.

— Только для некоторых из нас.

Мы доходим до пельменной, окна которой запотели от пара. Он быстро делает шаг вперед, чтобы открыть дверь, этот джентльменский жест кажется мне таким ироничным, когда у меня с собой смертоносный меч. Внутри тесный обеденный зал переполнен, но нам везет и удается занять последний пустой стол, стоящий у окна в углу. Я вешаю ножны на спинку стула и снимаю плащ. Из кухни веет заманчивым ароматом чеснока и пирожками на пару, до боли вкусными напоминаниями о том, что я не ела с самого утра. Из дверей кухни выносят тарелки с поблескивающими от влаги пельменями, фаршированными кусочками свинины, креветками или рыбой; за соседним столиком палочки для еды стучат по чашкам, а семья так громко болтает на кантонском, что это звучит как ссора.

Фрост выглядит озадаченным, просматривая длинный список блюд.

— Скорее всего, я предоставлю вам возможность заказать за нас обоих.

— Какие продукты вы не едите?

— Я ем все.

— Вы можете пожалеть о своих словах. Потому что мы, китайцы, действительно едим все.

Он с радостью принимает вызов.

— Удивите меня.

Когда официантка приносит блюдо с закусками, на котором лежат холодная медуза, куриные бедрышки и маринованные свиные ножки, его палочки колеблются перед неизвестным выбором, но затем он отправляет в рот полупрозрачный кусок свиного хряща. Я смотрю, как его глаза расширяются с выражением восторга и откровения.

— Это восхитительно!

— Вы прежде этого не пробовали?

— Полагаю, я не особо склонен к авантюрам, — признается он, пока вытирает масло чили со своих губ. — Но я пытаюсь это изменить.

— Зачем?

Он делает паузу, чтобы подумать над этим, полоска медузы свисает с его палочек.

— Думаю… думаю, это потому что я старею, понимаете? Осознаю, как на самом деле мало всего со мной произошло. И как мало времени остается, чтобы сделать все это.

Старею. Я улыбаюсь этому, потому что почти на два десятилетия старше его, и он должен считать меня древней. Тем не менее, он так на меня не смотрит. Я ловлю его за изучением своего лица, и когда я встречаюсь с ним взглядом, его щеки внезапно вспыхивают. Так же, как у моего мужа в ночь нашего первого свидания, таким же весенним вечером, вязким от тумана, как и этот. О, Джеймс, думаю, тебе бы понравился этот молодой человек. Он так сильно напоминает мне тебя.

Подоспели пельмени, маленькие нежные подушечки, распухшие от свинины и креветок. Я развлекаюсь, наблюдая, как он старается изо всех сил, пытаясь подхватить скользкий кусочек и перестать гонять его палочками для еды по всей тарелке.

— Эти пельмени были любимым блюдом моего мужа. Он мог есть их десятками. — Я улыбаюсь воспоминанию. — Он предлагал работать здесь бесплатно целый месяц, если ему дадут этот рецепт.

— В Тайване он тоже работал в ресторанном деле?

Этот вопрос заставляет меня прямо посмотреть на него.

— Мой муж был специалистом по китайской литературе. Он происходил из рода потомственных ученых. Так что нет, он не был в ресторанном бизнесе. Он работал официантом, только чтобы выжить.

— Я не знал об этом.

— Слишком легко предположить, что официант, которого вы видите, это просто официант, и продавец продуктов всего лишь продавец. Но в Китайском квартале вы ничего не можете предугадать по людям. Видите тех убогих стариков, которые играют в шашки под воротами со львами? Некоторые из них миллионеры. Или та женщина за кассой? Она происходит из семьи императорских генералов. Здесь люди не те, кем кажутся, так что вам никогда не стоит недооценивать их. Не в Чайнатауне.

Он пристыжено кивает.

— Не стану. Не сейчас. И мне очень жаль, миссис Фэнг, если это прозвучало неуважительно по отношению к вашему мужу. — Его извинение звучит совершенно искренне; это еще одна причина, по которой я нахожу этого человека столь удивительным.

Я отставляю свои палочки и поворачиваюсь к нему. Теперь, когда я насытилась, то, наконец, чувствую себя в состоянии решить вопрос, который, казалось, нависал над нашим столом. Шумная семья за соседним столиком поднимается, чтобы уйти, с визгом отодвигая стулья и громко болтая на кантонском. Когда они выходят за дверь, комната внезапно кажется пустой из-за их отсутствия.

— Вы пришли, чтобы спросить о моей дочери. Почему?

Он берет минуту, чтобы ответить, вытирает руки и аккуратно складывает салфетку.

— Вы когда-нибудь слышали имя Шарлотта Дион?

Я киваю.

— Она была дочерью Дины Мэллори.

— Вы знаете о том, что случилось с Шарлоттой?

— Детектив Фрост, — говорю я, вздыхая. — Я была вынуждена жить со всеми этими событиями, поэтому они навечно заключены здесь, — я прикасаюсь к голове. — Мне известно, что миссис Мэллори прежде была замужем за человеком по имени Патрик Дион, и у них была дочь Шарлотта. Через несколько недель после стрельбы Шарлотта исчезла. Да, я знаю обо всех жертвах и их семьях, потому что сама одна из них. — Я смотрю на пустую тарелку, блестящую от подливки. — Я никогда не встречала мистера Диона, но после того, как его дочь исчезла, я написала ему открытку с соболезнованиями. Не знаю, заботился ли он по-прежнему о своей бывшей жене и оплакивал ли ее смерть. Но я знаю, каково это, потерять ребенка. Я