— Из-за меня.
Они прижалась ко мне, рыдая.
Я хотел сказать ей, что он жив, но я помнил, что сказал мне Мэйкон. Он все еще в стадии Перехода, еще есть вероятность, что в нем осталась Тьма. Если Лена узнает, что он жив, и что ее выбор может вновь его забрать у нее, она ни за что не выберет Свет. Второй раз его убить она не сможет.
Луна была прямо над Лениной головой, скоро придет пора Призвания. Осталось принять только одно решение, и я боялся, что она решать не собирается.
Задыхающаяся Ридли внезапно объявилась на лестнице, она порывисто обняла Лену, оттаскивая ее от меня. Она прижалась щекой к щеке Лены, они все-таки были сестрами, так или иначе. И всегда будут.
— Лена, послушай меня. Ты должна выбрать.
Лена с болью отвела взгляд. Ридли обхватила ее лицо ладонями и заставила посмотреть себе в глаза. Лена тут же заметила перемену:
— Что с твоими глазами?
— Неважно. Слушай меня. Я хоть раз сделала что-то великодушное? Я хоть раз разрешила тебе сидеть на переднем сиденье? Я хоть раз, за все шестнадцать лет, оставила для тебя последний кусочек торта? Дала тебе хоть раз поносить мои туфли?
- Я всегда их терпеть не могла, — слезинка скатилась по Лениной щеке.
— Врешь, ты их обожала, — улыбнулась Ридли и вытерла слезу Лены своей исцарапанной и окровавленной рукой.
— Что бы ты ни говорила, я этого не сделаю.
Они смотрели друг другу в глаза.
— Во мне нет ни грамма альтруизма, и я теперь говорю, что ты должна это сделать.
— Нет.
— Поверь мне. Так будет лучше. Если во мне все еще есть Тьма, ты сделаешь мне одолжение. Я больше не хочу быть Темной, но я еще не слетела с катушек, чтобы захотеть быть Смертной. Я — Сирена.
В Лениных глазах мелькнула догадка:
— Но если ты Смертная, ты не…
Ридли покачала головой:
— Неизвестно. Если в твоей крови все еще есть Тьма, то кто знает… — она замолчала.
Я вспомнил, что сказал Мэйкон: «Тьма не оставляет нас так быстро, как нам бы того хотелось».
Ридли крепко обняла Лену.
— Ну, подумай, что я буду делать еще целых семьдесят или восемьдесят лет? Ты можешь себе представить, что я буду болтаться в этой Гат-дости, упражняться в сексе с Линком на заднем сиденье его Колотушки и осваивать духовку? — она отвела взгляд, ее голос дрожал. — В этом чертовом городишке даже нормальной китайской еды нигде не достать.
Лена крепко держала Ридли за руку, Ридли сжала ее руку, а потом медленно, палец за пальцем, отпустила ее и переложила в мою ладонь.
— Позаботься о ней, Соломинка.
Ридли исчезла на ступенях еще до того, как я успел ей сказать хоть слово.
И в этот момент к моему голосу присоединился еще один, из бесконечной дали и в то же время такой близкий, голос моей мамы.
Вместе, в этот один единственный миг, что у нас был, мы с мамой сказали Лене не то, что она должна сделать это, а то, что она может это сделать.
Ослепляющий поток света полился на нас с луны, словно огромный бур, он обрушился на нас, сотрясая камни в стенах. Я не видел ничего, кроме лунного света. Я чувствовал, как меня волнами накрывают Ленины боль и страх. Каждая утрата, каждая ошибка сплетались в ее душе в ее собственную татуировку, сделанную из гнева и отрицания, боли разбитого сердца и слез.
Лунный свет, чистый и ослепительный, наполнил пещеру. На минуту я ничего не видел и не слышал вокруг. Потом я смог опять взглянуть на Лену, по ее щекам катились слезы, глаза блестели, они вновь обрели свой первоначальный цвет — один был зеленым, другой — золотым.
Она запрокинула голову к луне. Тело изогнулось, и ноги зависли над плитой. Под нами затихла битва. Никто не двигался, никто не произносил ни слова. Казалось, что каждый Маг и каждый демон знал, что происходит, что их судьбы висят сейчас на волоске. Над ней свет луны начал пульсировать, наращивая мощь, пока вся пещера не превратилась в огромный световой шар. Луна продолжала увеличиваться, а потом, как в том сне, она разделилась на две части прямо над Лениной головой. Лунный свет позади Лены превращался в огромные, переливающиеся крылья. Одно было зеленым, другое было золотым.
По пещере пронесся треск, и Лена закричала.
Свет исчез, Темный Огонь исчез. Больше не было ни алтаря, ни костра, мы стояли с ней на земле. Воздух был неподвижен. Я даже подумал, что все закончилось, но я ошибся.
В небе сверкнула молния, она ударила вниз одновременно в несколько разных точек. Ларкин. Его лицо исказилось мукой, тело сжалось и начало чернеть. Казалось, он будто выгорает изнутри. Черные трещины покрывали все его тело, пока оно не рассыпалось в пыль, разлетевшуюся по пещере.
Молния ударила и в прямо противоположном направлении, попав в Твилу.
Ее глаза закатились. Тело рухнуло наземь так внезапно, словно ее душа просто вышла из него и отступила в сторону. Но оно не обратилось в прах. Безжизненное тело лежало на земле, а над ним стояла мерцающая Твила, она начала таять, пока не стала совсем прозрачной. Потом мерцание прекратилось, ее силуэт стал более четким, и она вновь стала выглядеть почти так же, как при жизни. Если у нее в этой жизни и были дела, видимо, они были завершены. Когда ей вдруг понадобится вновь оказаться здесь, это будет только потому, что она сама так захотела. Твила не была привязана к этому миру. Она была свободна. И у нее был такой умиротворенный вид, словно она уже знала что-то, что мы еще не знали.
Поднявшись почти к самой расщелине в потолке пещеры, она остановилась. Я немного растерялся, когда она вдруг обернулась.
Я подумал, что мне ее слова лишь послышались, но тут она подняла руку и помахала мне, я махал ей в ответ, пока она не исчезла в лунном свете.
Вдруг в открывшемся мне на секунду магическом небе я увидел появившуюся звезду — Южную звезду, вернувшуюся на свое место на небе. Лена сделала свой выбор. Она выбрала Призвание.
И хотя я до сих пор не знал точно, что это значит, она была со мной. Я ее не потерял.
Моя мама нами бы гордилась.
Глава тридцать девятая
Двадцать первое июня. Тьма и Свет
Лена стояла, вытянувшись как струна, темный силуэт под огромной луной. Она не плакала и не кричала. Её ноги твердо стояли на земле по обе стороны от длинной трещины, которая теперь прочертила пол пещеры, почти целиком расколов его напополам.
