Спартаком.
Спартак приказал своему войску учиться строиться в шеренги, маршировать, сражаться одной линией, чтобы производить впечатление единой армии.
Так как пираты отказывались перевозить тысячи римских врагов, Спартак хотел заверить их в том, что войско рабов могло оказать сопротивление легионам Красса и Берреса, пропретора Сицилии, который начал укреплять берега пролива, чтобы отразить любые нападения.
Теперь я каждый день наблюдал за упражнениями, которые должны были проделывать рабы под присмотром Курия и его людей.
Большинство рабов подчинились и дрались друг с другом, шли в атаку, учились строить сплошную стену из щитов и непроходимый частокол из копий.
Но некоторые, избегая учений, держались в стороне. Над обезглавленным телом галла дежурили караульные, не давая хищным птицам приближаться к нему, но они не решались насыпать над ним курган, опасаясь гнева Спартака.
Теперь они боялись его.
Они повиновались людям Курия и опускали головы, проходя мимо Спартака. К тем, кто теперь должен был служить ему, убирая песок, который ветер прибивал к его палатке, поднося амфоры с водой и вином, жаря мясо и рыбу, вернулось их прежнее рабское поведение.
Рабы, взгляды которых до гибели галла были полны гордости, злобы и даже безумия, теперь смиренно опускали глаза.
Я повторял Спартаку, что эти люди, мечтавшие стать свободными, никогда не забудут, как он обошелся с одним из них — как беспощадный и жестокий римский хозяин. Он должен быть осторожен: он казнил галла так, как казнят раба, а разве хозяин может полностью доверять рабам?
Страх дрессирует их как животных, но рабы — это люди, хотя римляне и считают их скотом. А люди всегда восстают против тех, кто их угнетает.
Люди Курия и, прежде всего, сам Спартак угнетают их.
Ему следует проявлять крайнюю осторожность, всегда быть начеку. Звери повинуются хозяину, кажутся покорными, но в один прекрасный день мощным ударом лапы разбивают голову укротителя или убегают.
— Они никогда не забудут, что ты убил одного из них.
— Никто не забудет, — хрипло ответил Спартак. — И я не забуду. Но посмотри на них!
Перед стенами Фурий рабы, вооруженные щитами и палками, сражались друг с другом, воодушевляемые криками людей Курия.
— Теперь они слушаются, — сказал Спартак.
Внезапно послышались крики: дозорные заметили паруса киликийских пиратов, которые, преодолев самую трудную часть пути, входили в Тарентский залив.
— Мы попадем на Сицилию, — сказал Спартак. — С этим войском я смогу завоевать остров. Я освобожу рабов. Мы завладеем хлебом и схватим Рим за горло. Плебс, бедные горожане повсюду присоединятся к рабам. Восстание охватит Рим и провинции. Думаешь, это не стоило головы галла?
Я помнил предписание Владыки Справедливости: «Ничто не стоит жизни человека».
Но промолчал.
Спартак сам поймет, что ему придется жестоко поплатиться за отнятую у человека жизнь.
Таков закон Справедливого Бога.
53
— Я не видел Спартака с тех пор, — рассказывал Посидион, — как покинул Фурии вместе с Питием, бывшим рабом Красса, греком, как и я.
В сопровождении людей Курия мы несколько дней шли по лесам, покрывавшим горы, которые разделяли надвое полуостров Бруттий.
Спартак поручил нам встретиться с киликийскими пиратами, суда которых часто останавливались в порту Регия. Он надеялся, что один из пиратских главарей, грек, по имени Аксиос, согласится в обмен на золото переправить через пролив несколько тысяч рабов, и показал мешки, наполненные монетами и драгоценностями.
Спартак повторял, что мы должны убедить пиратов в том, что у нас есть настоящая армия, а не просто толпа рабов.
— Скоро я превращу этих животных в солдат, — добавил он.
Он убил дерзкого галла только для того, чтобы управлять теми, кто по-прежнему был всего лишь ордой.
В противоположность Иаиру, голова которого была забита заповедями его Бога, я одобрял этот поступок. Геродот и Фукидид, а также другие греческие риторы и историки писали: лишь страх наказания заставляет повиноваться людей, которым предстоит сражаться и встретиться со смертью.
Мы прибыли в порт Регия, и рыбаки проводили нас на самый большой из киликийских кораблей.
Мы с Питием старались побороть охвативший нас страх.
Пираты, покрытые шрамами, встретили нас насмешками. Их веселило наше высокомерие. Мы, толпа рабов, собираемся победить римские легионы? Они прекрасно понимают, почему мы хотим сбежать на Сицилию. Но знаем ли мы, что Веррес, римский пропретор острова, расставил свои легионы у берегов пролива? Он велел построить укрепления, стену, наблюдательные башни. Один из пиратов даже сказал: «Возвращайтесь к вашим римским хозяевам, попросите у них прощения! Может быть, они просто выпорют вас. По крайней мере, останетесь живы. Зачем нам рисковать, заключая союз с рабами? Мы всегда были свободны, и Рим боится нас».
Я не ответил, только потребовал отвести меня к их главарю Аксиосу.
Наконец, нас повели к нему.
Шел дождь. Аксиос в красной тунике, богато расшитой золотом, сидел, укрывшись под навесом, ветер надувал пурпурною ткань.
Он походил на филина, его глаза напоминали две узкие щели, а лицо избороздили глубокие морщины. Через бритый череп тянулся огромный шрам.
Я сказал ему, что я ритор, свободный человек, что я преподавал философию на Родосе, жил в Риме, исколесил все провинции республики и бывал почти на всех островах Средиземного моря.
— А он? — спросил он, указав на Пития движением подбородка.
— Я грек, архитектор. Я служил претору Крассу, ставшему проконсулом и самым богатым человеком в Риме.
Аксиос на короткое мгновение приоткрыл веки.
— Что вы делаете с этими животными, которые сжигают города, грабят и убивают, вместо того чтобы извлекать пользу из завоеванного?
— Ты знаешь военных, — ответил я. — Спартак сделал из этого стада армию. Она одержала победу над преторами, легатами, консулами и их легионами. Мы с ним, потому что мы греки и презираем римлян.
— Рим никогда не забывает своих врагов. Он мстит.
— У нас есть золото, много золота.
Эти слова заставили филина наконец раскрыть глаза.
— Нам нужно попасть на Сицилию. Ты получишь золото и все, что нам удалось захватить.
Он снова съежился и махнул рукой, давая понять, что услышал достаточно.
