Вариний резко поднялся, оттолкнул Посидиона, сделал несколько шагов, затем передумал и вернулся к ритору. Его лицо выражало крайнее презрение.
— Армия Амилла, воины Глабра!.. Это трусы, а не римские солдаты! Они отступили, даже не оказав сопротивления. Люди Глабра бежали от Везувия до самых Кум, как ягнята, за которыми гонятся волки. Если бы я не остановил их ударами бича, они добежали бы до Рима!
— Не Дионис ли внушает страх тем, кто преследует Спартака? — сказал Посидион. — За фракийцем следует прорицательница, жрица…
— Ты грек, поэтому веришь во все эти сказки, — сказал Вариний. — Батиат и Кальвиций Сабиний предупреждали меня, но я хочу услышать эти небылицы из твоих уст. Не забывай, что боги даровали Риму могущество. Они выбрали нас, чтобы управлять народами. Сегодня я велел зарезать быка, его кровь окропила меня. Эти крысы ничего не смогут сделать ни против меня, ни против людей, которыми я командую. Фурий и Коссиний уничтожат их. Я приглашу тебя посмотреть на казнь!
Он ткнул указательным пальцем в грудь ритора.
— Твоих бритых юнцов я оставлю у себя, чтобы быть уверенным в твоей преданности Риму. Они видели пожар. Я требую, чтобы они забыли о нем. До возвращения Фурия ты отвечаешь за них головой, Посидион! А дальше я решу, как поступить с ними.
Претор удалился, закутавшись в плащ, который развевался на ветру, пропитанном едким запахом жженой травы.
32
Спартак шел в раскаленном рыжем дыму пожара к человеку, стоявшему на коленях на террасе виллы.
— Он грек, — сказал Крикс. — Говорит, что знает тебя.
Человек стоял неподвижно, опустив голову. Спартак разглядел лысину и венчик растрепанных волос, грузное тело. Крикс приставил меч к затылку человека.
— Он пришел не один, — продолжал Крикс, указывая на двух юношей, которых держали Эномай и Виндекс.
— Они были в Кумах и видели римский лагерь. Претор Публий Вариний велел своему легату и другому претору отрубить нам руки, ноги, уши и выколоть глаза.
Крикс усмехнулся и ударил ногой стоящего на коленях человека.
— Нужно вернуть их греку с отрубленными кистями рук.
Юноши молчали.
Один был светловолосым, с кожей, гладкой, как у женщины. Другой, более хрупкий, походил на ибера или нумидийца, череп его был гладко выбрит, брови выщипаны. Первого звали Скорп, второго — Алкей.
Они метались, пытаясь пробиться к Спартаку, а когда Эномай и Виндекс заставили их встать на колени, застонали и начали быстро говорить, перебивая друг друга. Они рабы, но их хозяин, грек Посидион, обещал освободить их. Они хотят быть свободными и бороться. Они бежали из Кум вместе с хозяином, чтобы присоединиться к армии свободных людей.
— Они боятся. Претор сказал греку, что заберет их. А греки бывают сильно привязаны к своим любимцам.
Жестом Спартак попросил Эномая и Виндекса увести рабов, крикнул вслед, что нужно отвести их к Курию, чтобы он начал их обучать обращению с оружием.
Затем фракиец сжал запястье Крикса, велел убрать меч от затылка стоящего на коленях человека. Тот поднял голову, и Спартак узнал греческого путешественника, на которого напал во Фракии. Потом он видел его в Риме, на рынке рабов. Грек хотел купить его, но Лентул Батиат заплатил больше.
Спартак наклонился к Посидиону.
— Ты хотел видеть меня? Говори.
Он отвел глаза. Ему не нравился взгляд грека, мягкий и просящий, как у собаки, которая ждет кость.
— Что ты здесь делаешь? — продолжал он так зло, как будто бил ногой упрямое животное, чтобы подчинить его. — Ты свободный человек, гражданин Рима, рабовладелец. Может, ты — глаза и уши претора? Тогда ты лишишься и того, и другого.
Они вошли на виллу. Атрий был наполнен дымом. Спартак окунул голову в бассейн. Посидион сделал то же самое.
— Легат Фурий вчера покинул лагерь в Кумах с двумя тысячами воинов, он идет на тебя, — сказал Посидион. — Претор Вариний получил от Сената приказ убить всех рабов от Везувия до Вольтурно, от Нолы до Капуи и Кум.
— Ты дорожишь своими любимчиками, — заметил Спартак. — И боишься за свою жизнь. Ты римский гражданин, но остаешься греком: побежденным.
— Я не хочу, чтобы ты был побежден, — сказал Посидион.
Он опустил глаза, будто застеснявшись своего признания.
— Я хочу, чтобы ты жил! — продолжил он тверже и поднял голову. — Твоя победа станет победой всех, кого унижают римляне, всех побежденных ими народов. Я хочу остаться с тобой, чтобы написать о твоей войне. Я читал повествование Диодора Сицилийского о восстании рабов на его острове. Я расскажу о твоей войне.
— Будь осторожен, Спартак! — вскричал Крикс, выхватив кинжал. — Этот грек околдует тебя своими словами! Греки все таковы. Они затуманивают твой разум своими речами, но остаются верны хозяевам. Они всегда были и будут союзниками и слугами римлян. Не доверяй ему! Он выдаст тебя. Позволь мне убить его, Спартак, или вырвать ему язык.
— Кто будет угрожать ему, кто дотронется до него, кто унизит его, будет иметь дело со мной! — заявил Спартак. — Посидион свободен идти куда вздумается.
— Боги ослепили тебя, — сказал Крикс, удаляясь.
Спартак опустился на край имплювия и предложил Посидиону сесть рядом.
— Пожар приводит римлян в бешенство, — начал грек. — Они как звери, которых огонь пугает и злит. Им нужен урожай, а ты его уничтожаешь. Римлянам нужен хлеб. Они боятся восстания городских бедняков.
Посидион прервался, внимательно посмотрел на Спартака, и его взгляд был так нежен и настойчив, что фракиец отвел глаза.
— Если свободные люди, пусть и нищие, примкнут к тебе, — продолжал Посидион, — Рим пошатнется.
Грек положил руку на колено Спартака.
— Это в твоих силах.
Спартак отодвинулся, отвернулся и снова опустил голову в воду.
— Кому известно будущее? — спросил затем он. — Должно быть, богам, но они молчат. Скажи мне, что ты знаешь об этих преторах, Варинии и Коссинии, и о легате, Фурии.
— Его войска уже выступили, — ответил Посидион. — Они идут к тебе, уверенные в своей победе.
Спартак поднялся и большими шагами пересек атрий.
33
