— Карлайль? — удивился сэр Фрэнсис. — Но я не могу пойти против него.

— В таком случае мы пригласим Торнтона, — заявил Мередит.

— Право же, ваше предложение кажется мне смешным! Вест-Линн не захочет меня выбрать, если Карлайль в числе депутатов.

— Не бойтесь, мы имеем некоторые основания рассчитывать на успех. Ну, каково ваше решение?

— Хорошо, я согласен, — сказал Фрэнсис Левисон.

Через несколько минут он вышел из дома и направился в полицейское отделение, откуда послал начальнику полиции Вест-Линна депешу следующего содержания: «Известно ли вам, где Отуэй Бетель? Если в настоящую минуту его нет в Вест-Линне, то скоро ли он там появится?» Он дождался ответа, который заключал в себе следующие слова: «Отуэй Бетель уехал из Вест-Линна; думают, что он в Норвегии».

Вернувшись домой, Левисон зашел к жене и сообщил ей, что уезжает из Лондона на несколько дней.

— Если в вашем сердце осталась хоть капля чести, — воскликнула она, — то вы откажетесь от дерзкого замысла, который уже успел созреть в вашей голове! Я знаю, каковы ваши намерения, я знаю, что вы желаете оспаривать у мистера Карлайля место, на которое он имеет полное право и которого вы недостойны. Нужно быть слишком дерзким, слишком наглым, чтобы поступать таким образом!

— Замолчите! — гневно прикрикнул на нее сэр Фрэнсис.

— Нет, я не замолчу! Вы и так слишком долго заставляли меня молчать. Теперь я буду говорить и прежде всего скажу вам, что вы мне ненавистны. И день и ночь я молю Бога, чтобы он помог мне расторгнуть существующую между нами связь.

— В таком случае почему вы не уступили меня вашей сестре, Бланш? — заметил Левисон с усмешкой.

— Одумайтесь, пока еще не поздно! — воскликнула она. — Вы наносите мистеру Карлайлю сильное оскорбление.

— Какое вам дело до мистера Карлайля? Ведь вы его даже не знаете.

— Нет, я знаю его, по крайней мере по той репутации, которую он себе приобрел. Я знаю, что он обладает благородным сердцем, знаю, что он имеет множество горячо преданных ему друзей, и знаю, как велика разница между ним и вами.

— Потому-то мне и хочется помешать ему на выборах. Карлайль — мой противник, и это подстрекает меня. Я употреблю все зависящие от меня средства, чтобы только подставить ему ногу.

— Берегитесь, чтобы вам также не подставили ногу! Счастье не всегда благоприятствует злым.

Карлайль и Барбара сидели за завтраком, когда в столовую неожиданно вошел старый Дилл в сопровождении судьи Гэра, мистера Риппера и полковника Бетеля. Задыхаясь, все четверо заговорили разом, так что Карлайль с трудом мог ухватить смысл их бессвязных речей.

— Успокойтесь, друзья мои, — начал он весело. — Вы сообщаете мне, что объявился другой претендент на вакантное место. Так что же? Тем лучше! В этом нет ничего печального!

— Но, мистер Арчибальд, — произнес бедный Дилл чуть не со слезами на глазах, — вам еще неизвестно, кто этот претендент.

— Кто же он? — спросил Карлайль.

Наступила минута тягостного молчания. Гости посматривали друг на друга с некоторым колебанием: ни один из них не решался произнести имя соперника Карлайля. Наконец Дилл, поборов свою застенчивость, наклонился над его ухом и произнес:

— Это тот человек… Левисон!

Краска залила щеки Карлайля; Барбара склонила голову, но ее прелестные глаза метали молнии.

— Да, — подтвердил судья Гэр, — на стенах наклеены афиши гигантских размеров с надписью: «Да здравствует Левисон! Мы все за Левисона».

— Он, должно быть, сошел с ума, если осмелился заявлять здесь свои права, — добавил полковник Бетель.

— Он хотел оскорбить вас, — произнес мистер Риннер.

— Скажите лучше, оскорбить всех нас, — поправил его полковник.

— Мы больше чем когда-либо готовы поддерживать вас, Карлайль, — провозгласил судья Гэр.

Карлайль продолжал хранить молчание.

— В десять часов мы назначили заседание в гостинице «Оленья голова», — произнес он наконец, — тогда и потолкуем об этом вопросе.

— Разве он остановился не в этой гостинице? — спросил мистер Риннер.

— О, его оттуда выпроводили, — поспешил ответить старый Дилл.

Обменявшись еще несколькими фразами, друзья вышли, а Карлайль снова сел за стол, чтобы окончить завтрак. Барбара тихо подошла к нему и с нежностью произнесла:

— То, что ты сейчас услышал, Арчибальд, не заставит тебя поменять своих планов? Ты не уступишь место этому человеку?

— Не думаю, Барбара. Все, что я могу сделать, — это обращать на него столько же внимания, сколько обращаю на грязь, приставшую к моим сапогам.

— Да, — согласилась она, — ты тысячу раз прав.

При этих словах яркая краска залила щеки молодой женщины — чувство благородной гордости было удовлетворено.

Выйдя из дома, Карлайль встретил свою сестру, которая быстро шла ему навстречу.

— Ну что? — воскликнула она. — Знаешь новость?

— Да, Корнелия, знаю.

— Ага! Но, разумеется, ты не отступишься от своего? Видишь ли, сначала мне не понравилось твое решение, но теперь другое дело.

— Будь спокойна, Корнелия, я не имею ни малейшего намерения уступать ему свое место.

— В таком случае иди прямо своей дорогой, не обращая никакого внимания на этого человека. А теперь нужно приступить к делу: заручиться голосами, не скупиться на обещания…

— Ничего подобного я делать не буду, — покачал головой Карлайль.

— В таком случае я все возьму на себя и обещаю поставить в залу заседания на двадцать пять тысяч франков самого лучшего эля.

— Сделай одолжение, не компрометируй меня, Корнелия. Наши законы строго преследуют всякое взяточничество и развращение.

В этот день Барбара проводила своего мужа до самой решетки парка. На обратном пути она встретила миссис Вин, гулявшую с двумя старшими детьми.

— Какая вы красная, мама! — воскликнула маленькая Люси. — Что это с вами?

— Я очень взволнована и сердита! — ответила Барбара.

— Почему же?

— Потому что явился один человек, который оспаривает у твоего папы место в парламенте.

— Но ведь он имеет право, — вмешался Уильям. — Ведь это место открыто для всех?

— Это правда, но человек, о котором я говорю, не должен был заявлять своих притязаний, потому что это презренный, низкий и лживый человек.

— Как его зовут? — спросил Уильям.

— Сэр Фрэнсис Левисон.

Услышав это имя, гувернантка невольно вздрогнула; он закрыла лицо обеими руками, и из груди ее