гораздо более высокого уровня. Возражения или замечания?

Переходить на командный тон полковник не спешил. Как не позволял себе задумываться о судьбе близких. Похоже, свидеться им больше не придется.

Впрочем, как профессиональный военный, Кречетов давно был готов к подобному обороту судьбы. Другое дело, как к известию отнесутся Цыганков и Миронов? Этих двоих в станицах тоже ждут жены и дети. У Миронова, вроде бы, один, зато у урядника целых трое. Им-то каково будет узнать?..

Но ведь догадываются! Кречетов был уверен – казаки давно поняли многое, но привыкли выходить не из таких переделок, и уверены, что рано или поздно сумеют пройти обратно.

– Меня смущает рассказ Абдула, – одним есаул напоминал, другим – впервые сообщал. – О черных людях, если я правильно понял, которые прилетели и заплатили за нападение. Причем – дважды. Если это люди Порта и они знакомы с передвижением по воздуху, уровень их могущества намного выше нашего.

Моральную сторону он комментировать не стал. У каждого народа свои понятия о пристойном и допустимом.

– Так и подавно – мы просто обязаны войти с ними в отношения, – вскинулся Мюллер.

– Вы уверены в их миролюбии? Я – нет.

Кречетов чуть поднял руку, призывая к тишине.

– Еще одно замечание, – Буйволов вытащил изо рта короткую трубку и односложно поведал. – Деньги.

– Что – деньги? – Мюллер пребывал в своих высоконаучных эмпиреях и очевидно готовил целую развернутую программу исследований на ближайший год.

– Деньги у нас не местные, – Бестужев уяснил мысль есаула и теперь с некоторым превосходством поспешил напомнить профессору о презренном металле. Мол, может, в науках мы не столь сведущи, зато в простых делах десяток ученых за пояс заткнем. – Здесь у нас принимают золотые десятки, однако кто поручится за город?

– Да и немного их, – Кречетов благодарно кивнул офицерам, сразу обратившихся к чисто практическим проблемам. – Основная казна экспедиции находится у Лоскутова. У нас же с собой в принципе мелочь, которой надолго не хватит. Раз здесь берут золото, его должны брать и дальше, но что мы будем делать, когда деньги иссякнут?

Сам он еще не представлял, а перед замечанием Буйволова – и не думал. Тоже сказалась привычка мыслить прежде обобщенно, намечать общую стратегическую цель, а уж затем переходить к всевозможным частностям.

– Какое-то продовольствие можно закупить у местных. Получим экономию, – продовольствовать подчиненных Буйволову было делом привычным. Но прирожденный воин, большего в сложившейся ситуации предложить не мог. Зарабатывать деньги иначе, чем службой, тем более, где-то добывать их, он просто не умел.

Даже чувствовал себя неловко. Командир спросил совета – а ответить практически нечего.

Бестужев предпочел промолчать. Сын состоятельных родителей, опальный гвардеец о деньгах всю жизнь практически не думал. Разве что, как-то раз, когда проиграл слишком много в карты и требовалось срочно внести недостающую сумму. Только теперь выписать вексель было явно некому.

Потупились Мюллер с Александром. В данном случае наука и вера ничего конкретного посоветовать не могли.

Купца бы сюда потомственного, устало подумал Кречетов. У него совершенно некстати начал вдруг болеть зуб.

– Ладно. Об этом будем думать позже. Когда получше ознакомимся с местными условиями и ценами. Если что – придется ограничиться местной столицей, а затем вернуться сюда, – вздохнул полковник.

– Как – вернуться? – возмутился Мюллер. – Целый мир перед нами, господа! И вдруг…

– Тогда предложите что-нибудь конкретное, Карл Иванович, – поморщился Кречетов.

Поморщился не от докучливости профессора, а от постепенно возвращающейся боли.

– В самом крайнем случае можно будет продать часть коней, – вздохнул Буйволов. – Заводных и нового моего.

Чувствовалось – коней ему жалко. И уже непонятно, экспедиционных, или ставшего личным вороного красавца.

Бестужев внимательно посмотрел на есаула, а затем покосился на свои руки. На холеных пальцах гвардейца выделялось два фамильных перстня. Каждый ценой в состояние. Но предлагать их в общий котел Бестужев посчитал несколько преждевременным. Лишь решил про себя использовать в качестве последнего средства, когда другого выхода уже не останется.

Продавать фамильные кольца – действительно самое последнее дело. Хотя, предки может и простят…

Кречетов вздохнул. Уже стало ясно, что поток предложений окончательно иссяк. Выслушивать же гипотезы Мюллера не позволял ни зуб, ни понимание зыбкости любого построения при отсутствии данных.

– Все, господа. Отдыхать, – Кречетов поднялся и офицеры немедленно вскочили с мест. – Думать лучше на свежую голову, а тут никто не спал. Не забывайте о предстоящем пире. Сегодня разрешаю немного расслабиться. Завтра – готовимся к выступлению, а послезавтра с рассветом выступаем. Вам, поручик, задача – уточнить предстоящий маршрут. И все, что сможете о местных обычаях и отношении в городе к чужестранцам. Но никаких далеко идущих романов. Потом не расхлебаем. Это вам не высший свет в Петербурге. А пока – спать.

Все послушно откланялись и отправились в дом. Усталость действительно давала о себе знать, и головы путешественников были тяжелыми.

Видно, не у всех. Мюллер задержался рядом с начальником и сразу начал говорить о том, что не давало покоя.

– Андрей Владимирович! Я тут прикинул. В принципе науке неизвестны способы мгновенного переноса на подобные расстояния. Возможны два варианта. Первое – дело в случайном сочетании исключительных факторов. Второе – механизм природы действует более-менее постоянно. Было бы крайне желательно сразу после исследований провести ряд опытов с целью уяснить, который из вариантов более верен. И еще. Мы пока не узнали, действует ли проход в обе стороны, или назад дороги нет.

– Карл Иванович! Дорогой! Вам же сказано – спать, – вздохнул Кречетов. – Я все прекрасно понимаю, но мы в любом случае задержимся здесь не на один день. Если есть что конкретное – готов выслушать, а гипотезы будем разрабатывать позднее, когда знаний будет побольше. Пока не вижу в них особого смысла. Только не обижайтесь, но всему свое время. Сейчас, например, время сна.

Лицо профессора вытянулось, словно лицо ребенка, невзначай обиженного взрослым. Однако Кречетов успел проскользнуть мимо разочарованного ученого и твердой походкой направился несколько в сторону от входа в дом. Туда, где сидел оставленный на часах Крюков.

В свете последних событий целиком полагаться на охрану аборигенов полковник не хотел.

При приближении начальства приказный привычно вытянулся. Не совсем по-строевому, чуточку вольнее, чем положено, однако строевой устав в экспедиции соблюдался лишь относительно.

– Как дела, Карпыч? – Кречетов едва сдержался, дабы не схватиться рукой за щеку. – Все на месте?

Перед подчиненным маяться зубной болью было несколько неудобно. Положение не позволяет. Пусть все знают, однако…

– Все, Андрей Владимирович, – отнюдь не по-уставному отозвался приказный.

Показалось, или нет, но перед ответом казак немного замялся.

– И студент? – за Михаила Кречетов переживал больше, чем за остальных. Другие хоть явных глупостей себе не позволят.

– За ним особо проследил, – Крюков чуть помялся. – Только Миронов отправился к Кангару. Тот его приглашал что-то обсудить. Предупредил, что может там и поспит.

Кречетов нахмурился, однако подумал немного и махнул рукой.

– Ладно. Миронов хоть из села никуда не двинется. Пусть погуляет немного.

На свое счастье полковник не знал, что на этот раз глубоко ошибался.

Оно и к лучшему. Знал бы – опять не отдохнул. А тут еще это зуб некстати…